едят, просто делают из подстреленного лебедя украшение стола. Птицу аккуратно потрошат, чтобы это не видно было, и особым образом укрепляют шею, дабы она гордо вздымалась, как у еще живого. Лежит птица на блюде и украшает празднество. Очень многие бароны этим страдают.
Однажды птица на блюде чуть не стала причиной семейной драмы. На свадьбу барона ас-Рида прибыли многие гости, в том числе его дальний родственник барон Эрмлер вар-Аспе, который, увидев на столах двух таких птиц, внезапно возбудился, заявил, что это страшное оскорбление, которое надо смывать только кровью обидчика, и вызвал жениха на дуэль. Дело в том, что в левом поле его гербового щита размещался черный лебедь, и барон решил, что это специально сделано, чтобы насмехаться над его гербом. В зале началось броуновское движение — гости ходили, обсуждали и оценивали шансы каждого…
С одной стороны, свадьба без дуэлей и всяких комических происшествий — ужасно скучна и пресна. Но с другой стороны, дуэль еще до бракосочетания может кончиться печально для жениха. А значит, рухнет тщательно проведенная подготовка этого брачного союза, на которую мать невесты и другие заинтересованные лица положили массу усилий и полгода дипломатии. И девице в девках куковать! Кто ее возьмет после такого пикантного случая, когда она еще на свадьбе будущего мужа лишилась!
Здравомыслящие люди, курсируя от группки к группке, говорили, что вар-Аспе явно в дороге перебрал, потому что это не первая свадьба или пир, на которых он бывает, и до этого он на лебедей на блюде реагировал только раз — по пьяни пытаясь отломить крыло и съесть. Другие здравомыслящие пошли говорить вар-Аспе, чтобы тот одумался и не портил людям свадьбу. Мать невесты, увидев, что вар-Аспе глух к доводам разума, даже заявила, что если он причинит вред будущему зятю, то она самолично оторвет Эрмлеру уши и яйца. Вообще с ее стороны это была не пустая угроза. Но Эрмлер принял еще вина и не понял, что ему угрожает. Секунданты пошушукались и повели дуэлянтов в замковый двор. Дуэль была на «чеканах». Вар-Аспе попал жениху в буф рукава, проделав в нем две дырки. Ас-Рид поразил шляпу противника. Тут очень вовремя появился жрец и громогласно заявил, что сейчас всем явлена воля Мардога, не желающего пролития благородной крови, а желающего, чтобы сегодня все было сделано для прибавления числа достойных баронов, а не их сокращения. Дуэлянты обнялись, расцеловались, и все пошло своим чередом. Но я выяснил, что в этом случае счастливая развязка не была даром богов, а явилась результатом тщательной подготовки. Два моих коллеги по ремеслу, подвизавшиеся при дворах баронов и избранные для этой цели, малость поработали. Как известно, металлы плохо поддаются магическому воздействию, если они не раскалены или не расплавлены. А вот органические вещества — поддаются хорошо. Поэтому, когда мы надрались, исполнители проболтались, что приложили руку к этому. Но даже в надравшемся состоянии они не сказали, как именно этого добились. Тогда я был молод и решил, что воздействие было приложено к револьверам: аккуратно и мягко воздействовали на рукоятку, отворачивая ее от дуэлянта. Сейчас, много чего узнав за прошедшие годы, я думаю, что было сделано куда изощренней. Пуля патрона была тоже аккуратно обработана, и на ней закреплен кусок органического материала. Скажем, в свинце проковыряно углубление, куда вставлен, допустим, осколок фарфора. Или к пуле с площадкой спереди прилеплен магическим клеем маленький кусочек чего-то органического. На органическое наложены чары. А далее маг прикасается к шляпе барона, оставляя магический след. И после выстрела, повинуясь заклинанию, пуля летит не куда послал ее барон, а куда ведет заклинание: к следу пальцев мага. Получается полная иллюзия случайности. Самое главное — не перепутать, какой патрон в чей револьвер вставить. В данном случае мастер был явно в курсе и ничего не попутал.
Ну вот и настал час приказчику включиться в дело. Я подозвал его и заказал выбранные щечки и коробку патронов с полуоболочечными пулями. Получив щечки, я попросил еще отвертку и принялся ставить их на место. Поставил, попробовал — не очень удобно, но обойдется. Мне ведь на случай чего-то нестандартного в дороге. Пользоваться револьвером я не планирую, а на всякий случай сойдет и так. Заплатил и спросил приказчика, можно ли воспользоваться тиром и сколько это будет стоить. Приказчик сказал, что для покупающих тут боеприпасы — бесплатно, и показал, куда идти, включив свет в подвале и снабдив наушниками.
Тир обеспечивал стрельбу на пять и десять шагов, ибо больше не позволяли размеры подвала. А вот станка не было. Может, его нет вообще, может, надо специально заказывать? Ладно, пока посмотрим поподробнее на трофей, а то как-то недосуг было. Револьвер был действительно новеньким, и единственные повреждения его — это следы отвертки на винтах, удерживающих щечки. Барабан откидывается нормально, внутри чистый. Механизм работает нормально.
Я вставил патроны, надел наушники и прицелился… Рука от такого патрона уже отвыкла: в кольтовских патронах заряд сильно поменьше. Ладно, хватит импровизировать, потребую все же станок от приказчика. Что я и проделал — и пристрелял, как положено. А вентиляция в подвале плоховата. Если тут соберутся два стрелка и будут стрелять, не жалея патронов, так и угореть можно.
Пора уходить. Уходя, задал вопрос приказчику: не знает ли он, где в городе можно отремонтировать оптический прицел, поврежденный ударом. Приказчик подумал и назвал мастера. Он вообще считается мастером на все руки и ни от каких заказов не отказывается, считая, что слесарь должен уметь все. И в основном у него получается, поэтому если и находится хитрый механизм, не поддавшийся ему, то народ считает, что, раз Терентий Петрович не смог, значит, некому больше починить. Мастерская его совсем недалеко отсюда. Тот самый дом с козой, что над Струковским садом, только надо свернуть во двор, и там во дворе она будет. Так и называется «Мастерская Петровича. Чиним все». Что ж, спасибо этому дому, пойдем к другому.
Как выяснилось, навстречу разочарованию. Закрыта мастерская. Вешавшая во дворе белье баба сказала, видя, как я в дверь стучу, что Петрович уехал в гости к дочери в Кинель, а когда будет — не сказал. Может, к ярмарке, может, и не к ней.
Ехать двукратке в Тверь придется, чует это мое сердце.
