– Нет, в порядке. Просто день выдался трудным, – соврал я. – А вот сейчас смотрю на тебя и душой отдыхаю! – тут я уже нисколько не погрешил против истины.
– Льстец! – похвалила меня Света. – Говори еще, мне нравится…
– Ты похожа на прекрасный цветок, распустившийся в разгар долгой и холодной зимы в саду у бедного садовника, не имевшего в своей жизни ничего, кроме изнурительной каждодневной работы. Как-то ранним утром он вышел из дома и увидел это чудо, этот дар небес, и не смог вымолвить ни слова, сердцем ощущая только лишь огромную благодарность высшим силам, подарившим ему подобное счастье. И сразу день стал превосходен, а мороз сменился теплым ветерком, и солнце засияло ярче обычного, а все трудности и проблемы несчастного садовника ушли далеко-далеко, оставив после себя лишь ощущение праздника!
– Ты хочешь сказать, – внимательно посмотрела на меня Света, – что мое присутствие устраняет все твои проблемы? Или только заслоняет их, заставляя на время забыть об их существовании?
– Знаешь, завтра я уезжаю на некоторое время, – переменил я тему, так и не найдя, что ей ответить.
– Рада, что ты решил мне об этом сообщить, – серьезно кивнула Света, смешно наморщив при этом носик. – А то так и уехал бы в далекие страны, а бедная девушка безнадежно смотрела бы вдаль из окна высокой башни, ожидая своего ветреного рыцаря.
– Не такая уж она у тебя и высокая, – засмеялся я, вспомнив небольшой трехэтажный домик, еще царских времен, в котором с самого детства жила Света. – Да и рыцарь твой вовсе не столь ветреный, как тебе кажется.
– Это хорошо, – согласилась Света. – Пускай не ветреный, зато очень таинственный! Я с тобой встречаюсь уже целый месяц, а до сих пор не знаю, ни где ты живешь, ни кем работаешь. Ты не думай, я тебя ни к чему не принуждаю, если не хочешь рассказывать, не надо. Просто немного странно: обо мне ты знаешь все, наверное, даже больше, чем я знаю сама. Ты мне интересен, я хочу узнать тебя лучше. Можешь приписать это вечному женскому любопытству, но мне правда хочется, чтобы ты больше рассказывал о себе.
– А мне казалось, что мы и так вполне понимаем друг друга, – я не подготовился к подобному повороту разговора, но в этом виноват был сам. Давно уже следовало понять, что никакого нормального человека не устроит положение вещей, подобное тому, что сложилось у нас. Наверное, ее очень обижала моя скрытность, но до этого момента Света никак не давала это понять, и я слишком расслабился. Правду говорить я не хотел, а прикрываться легендой о работе в детективном агентстве, как с другими, не желал. Достойного выхода из создавшейся ситуации я пока не видел, поэтому решил немного оттянуть время. – Я тебе расскажу все, приеду и расскажу.
– Договорились, – согласилась Света. – Я буду ждать!..
Аэропорт Франкфурта-на-Майне встретил нас с Виком огромными пространствами, заполненными маленькими кафе всевозможных видов, службами сервиса различных авиакомпаний и просто местами для отдыха, а также неимоверным количеством людей, немыслимым для нашего небольшого Чертанского аэропорта с одним залом для местных перелетов и еще одним – для международных. Здесь люди исчислялись многими тысячами, текущие вылеты рейсов – сотнями, аэропорт был третьим в Европе по величине и перевозкам пассажиров и превосходил по всем показателям все, что я видел прежде, включая грязное и серое Шереметьево.
Мы немного растерялись и бестолково мотали головами в разные стороны, пытаясь хоть немного сориентироваться в обстановке. Как видно, это получалось у нас не очень хорошо, потому что один из местных блюстителей правопорядка поспешил прийти нам на выручку.
– Добрый день, – вежливо поздоровался он. – Могу я чем-то вам помочь?
Он отличался от наших милиционеров, как ухоженная и хорошо откормленная породистая собака отличается от вечно голодных дворовых бродяг не опознанного кинологами вида. Полицай испускал волны дружелюбия и желания быть полезным. Говорил он, естественно, по-немецки, но мы прекрасно его понимали.
Вчера, когда я вернулся домой, пришлось пройти специальный курс ускоренного изучения языка посредством довольно неприятного магического вмешательства в кору головного мозга. Болезненно, но необходимо, потому как вопросы нам предстояло решать серьезные, связанные с денежными суммами, и доверяться переводчику не хотелось.
Курс, рассчитанный на три часа непрерывного обучения, был не идеален. В мозг насильно впихивались знания, но, к сожалению, долго там не задерживались. Где-то недели через три все искусственно приобретенное испарялось, иначе я уже давно говорил бы на всевозможных языках. Но трех недель нам должно было с лихвой хватить. Вик также не побрезговал вчера и прибегнул к этому болезненному способу, поэтому ответил без промедления:
– Нет, спасибо, нас должны встречать, – почему-то Вик говорил с мягким шипящим баварским акцентом, в то время как у меня получился более жесткий – северный. Почему – непонятно, знания мы получали по одной и той же методике и по идее должны были изъясняться идентично.
Полицай удовлетворенно кивнул и отошел.
– Европа, блин, – прокомментировал Вик. – Сервис!
Таможенный контроль мы прошли успешно, товаров, запрещенных к ввозу, у нас не имелось, да на нас и особого внимания не обратили, лишь только
