– Только дурак не боится. А эти люди хотят вас обмануть. Этот человек не совсем тот, за кого себя выдает – лицо «Сергея» было каменным, ни один мускул не дрогнул. Рот едва открывался, и казалось, что звук идет из каменной статуи.
– Это как? – еще больше поразился гость. – Как, «не за того себя выдает»?! Ты чего несешь-то?!
– Это боец высокого класса. Гораздо выше, чем все тут присутствующие, исключая хозяина. Даже вы ему не соперник. И хозяин дома решил устроить вам ловушку, подставив под удар ваших бойцов.
– О как! – неприятно удивился Михаил Борисович. – Значит, ты разбираешься в этом лучше, чем я, твой шеф? Видишь с первого взгляда? И что следует из твоих слов? Ты откажешься выйти на бой? Испугался этого парнишки? Тогда давай отдадим им деньги, поклонимся и уйдем? Без боя?
– Давайте, – пожал плечами Сергей.
– Да ты серьезно, что ли?! – Михаил Борисович грязно выругался, и Сергей едва заметно поморщился. – Спятил! Все спятили! Что за хрень?!
Он воззрился на меня, будто впервые увидел, и на лоб наползла тень. Гость что-то лихорадочно обдумывал, а мы ждали. Все – Белокопытов, я, озадаченный поведением «Сергея», и сам Сергей, которого, скорее всего, звали с младенческих лет совсем не Сергей. Его то ли китайское, то ли японское происхождение не могли скрыть ни русское имя, ни европейский костюм, ни безупречный литературный язык без малейшего восточного акцента.
– Будешь с ним биться! – Михаил Борисович пристукнул по столешнице тяжелой ладонью так, что стакан с остатками ядовито-желтой жидкости подпрыгнул и едва не опрокинулся. – Бредни какие-то! Посмотрел – и сказал! Это пацан, Сергей! Всего лишь пацан! Семнадцать лет против твоих тридцати! Тридцати, с самого детства – в тренировках! Ты чего, в самом деле? Он несколько месяцев изучает единоборства! А до того – боксировал на спортивном ринге, и все! Он лох педальный, а ты – Мастер!
– А ничего, что я тут сижу? – поинтересовался я, сделав максимально тупую обиженную гримасу. – Вот щас обидно было! Не хотите – не деритесь! Оставляйте баблишко и пошли вон! Правда же, шеф?
Я поймал взгляд «Сергея», боец слегка улыбнулся, он меня раскусил. Как и Белокопытов, незаметно подмигнувший мне левым глазом.
– Что?! Щенок! – Михаил Борисович взвился с места, потеряв самообладание, хотел что-то то ли сказать, то ли прыгнуть ко мне прямо через стол, но взял себя в руки и сдавленным, злым голосом продолжил: – Двадцать тысяч! ДВАДЦАТЬ! Петр Андреевич, слабо?
– Ну почему же… – Хозяин дома пожал плечами. – Хоть тридцать! Только вначале обсудим условия. Я хочу, чтобы участники боя дали подписку, что соглашаются на схватку и в полной мере оценивают свои шансы. И что просят не преследовать бойца, если он нанесет автору расписки тяжелые травмы либо лишит его жизни. При свидетелях напишем. И еще расписка – на оставшуюся сумму. У меня в наличии только двадцать. На остальное напишу расписку.
– Тридцать?! – Михаил Борисович разинул рот, потом захлопнул его, сглотнул, усмехнулся: – Хорошо. Тридцать! Или что уж мелочиться – по пятьдесят, и по рукам? А что? Играть так играть!
– Шеф, я вас предупредил. – Сергей помотал головой, но Михаила Борисовича уже несло:
– Шестьдесят! Ну что, Андреич, слабо на шестьдесят?! У тебя есть дом, есть зал – ставишь?!
– Сто тысяч? – Петр Андреевич покосился на своего оппонента и добавил: – Двадцать наличными, остальное – под дом. Ты – деньги сразу. Сейчас. Наличными. Можно в баксах по барыжному курсу. Пять рублей за доллар. Итого – двадцать тысяч долларов. Итак, твое слово?
– Да. Через час деньги будут здесь. А ты готовь купчую на дом и деньги! – Михаил Борисович встал, махнул рукой Сергею, и через минуту дверь за ними захлопнулась. Я посмотрел на Петра Андреевича и с недоверием помотал головой:
– Это что сейчас было? Вы на полном серьезе поставили все, что у вас есть? На меня? Проигравшего некогда на Арене? Петр Андреевич, простите, вы спятили? Вы видели, кто там сидел? Это Альфа!
– Кто? Альфа? А! Вот как ты их называешь. Я их зову «Первые».
– И вы уверены, что я смогу победить «Первого»? Петр Андреевич, мне, конечно, лестно, но…
– Пойдем со мной! Пойдем, пойдем! – Белокопытов встал, потянул меня за рукав, и я подчинился. Он как паровоз протащил меня через комнату, толкнул, поставив перед большим, в рост человека зеркалом, которое явно «скоммуниздили» где-то в старинной усадьбе. Зеркало еще дореволюционного изготовления, на серебряной основе, в тяжелой, темного дерева оправе.
Я посмотрел на себя и оторопел – вместо обычного тусклого сияния вокруг меня полыхал нереально яркий, какой-то вулканический, «ядерный» бесовской свет! Нет, даже не вулканический – это больше было похоже на солнечную корону – протуберанцы, ослепительное сияние и в центре – «темное» пятно. Я собственной персоной. Темнейший из темнейших – Альфа-Тварь!
– О господи! Что вы со мной сделали?! – У меня перехватило дыхание и потемнело в глазах. – Я не хочу! Не хочу быть Тварью!
– Ты всегда был Тварью, сынок. С самого рождения! – Белокопытов усмехнулся, замолчал. А я не сразу понял, что он сказал, а когда понял, недоверчиво помотал головой:
– Вы что говорите?! Как это, с рождения?! Что за чушь! Чушь!
– Пойдем. – Белокопытов подвел меня к столу, усадил, успокаивающе похлопал по плечу: – Мне многое тебе нужно рассказать. Но не сейчас. Не то время, не то место. Знай главное – ты уникален. Я не знаю, есть ли еще такие… хмм… люди на всем белом свете. Наверное, есть, раз ты существуешь. Ведь
