том, как живет Белокопытов и что делает. И что собирается делать.
И еще – о том, зачем я здесь. Нет, не за столиком – вообще
А потом мы с Варей поехали домой. Было уже темно, в декабре вообще рано темнеет, а когда небо затянуто снеговыми тучами, из которых летят крупные снежные хлопья, кажется, что мир весь сомкнулся, сжался до размеров круга света, отбрасываемого тусклым фонарем, торчащим над подъездом.
Удивительно, что фонарь до сих пор жив – он ведь мешает обжиматься, выпивать и вообще делать все то, что нельзя, или хотя бы нежелательно делать на свету. Потому такие фонари обычно изничтожаются особо продвинутой молодежью, которая уже начала входить во вкус «порхвейна» и водки- паленки, массово начавшей изготовляться в подпольных цехах. Видимо, просто руки у них не дошли. Всему свое время.
Конечно, нас ждали. Пятеро. Крепкие ребята, и во главе, как и следовало ожидать – Тварь. Мне было предложено отдать портфель, и я не удивился тому обстоятельству, что они знали – в портфеле деньги. Я отдал портфель – ведь при этом один из нападавших держал у шеи Вари нож-выкидник.
А потом, когда парни расслабились, легко вырубил всех, немного повозившись только лишь с Тварью. Он оказался очень шустрым парнем, хотя и не дотягивал до уровня Альфы.
Варя все то время, пока я расправлялся с негодяями, стояла у стены, прижавшись к ней спиной, и смотрела, как падают срубленные мной супостаты. А когда все закончилось, торопливо отперла дверь и шмыгнула в нее, махнув мне рукой.
Но я не спешил. Приказал ей оставаться внутри и занялся Тварью, погрузившись в его мозг.
Мне хватило пяти минут. И когда закончил, Тварь стал моим послушным орудием, как и директор кооператива «Гигант».
Было в этом все-таки что-то неприятное. На мой взгляд, убить человека честнее, чем промыть ему мозги и заставить делать то, что тебе нужно. Ну да, ты оставляешь его жить, да, он снова двигается, ест, пьет, размножается, но остается ли при этом тем человеком, которым был? Что остается от личности, которую ты перекраиваешь по своему разумению?
Раб. Вот как можно назвать человека с перекроенным сознанием.
Но у меня есть оправдание. Перекроить я могу сознание только у Беса. И этот Бес уже управляет человеком, как управлял им до моего вмешательства. Так разве я перекраивал сознание человека? Я касался только исключительно Беса и не трогал мозг Носителя!
И что с того, что Бес уже стал частью его сознания, разве я в этом виноват?
Альфы – надсмотрщики над Бесами. Отцы и матери Бесов. И мы имеем право направлять их по тому пути, по которому нам нужно. Если сможем, конечно.
Я – могу.
Захлопнув могучую деревянную дверь, заперев ее на замок, устало снял с себя куртку, испорченную небольшим порезом в подмышке (Пропустил мимо себя удар ножа, но забыл про куртку. Слишком близко к телу), сбросил ботинки, но не успел пройти в комнату.
И когда она успела раздеться? В одних лишь узеньких кружевных трусиках Варя выглядела еще соблазнительнее, чем одетая и чем даже тогда, когда была в узком купальнике-бикини. Стройная, прекрасная, как мечта!
Варя шагнула вперед, впилась в мои губы долгим поцелуем, от которого перехватило дыхание, а потом сползла вниз, встав на колени, на коврик прямо перед дверью, начала расстегивать мне штаны. Я вяло сопротивлялся – мне было немного стыдно… Хоть бы в душ сходить… Все-таки вспотел, и все такое прочее…
Но было уже поздно. Она впилась в меня как пиявка, работая головой со скоростью отбойного молотка, и мне точно стало не до посторонних мыслей.
И Юля, и «сестренки» – все «тихо курили в стороне», они не шли ни в какое сравнение с этой одержимой, помешанной на сексе «суккубой». Правильно сказал ее отец – «она высосет тебя досуха и отбросит в сторону как ненужную тряпку!»
Ну… досуха или не досуха, но с первого раза она меня так и не высосала. И мы перешли в спальню.
Да, это была потрясающая ночь. Наверное, это лучший секс в моей жизни. До сих пор – лучший. Теперь мне стало ясно, почему за нее так держались мужики и почему она вертела ими так, как хотела.
Всеми, кроме меня.
Когда Варя уснула, влажная от пота и любовных соков, я осторожно взялся за ее голову руками и сделал то, что должен был сделать. А потом уснул, опустошенный и морально, и физически.
Боевой режим отнимает силы не меньше, чем ночь хорошего секса. И если ты десять раз за ночь с помощью безумной «суккубы» поднялся на вершину наслаждения, а перед этим перебил десяток человек, войдя в боевой режим, то уж точно энергии останется лишь для того, чтобы покрепче прижать к себе маленькую сладкую интриганку, за секс с которой мужчины готовы душу продать Сатане и всем его рогатым приспешникам сразу.
Я ушел утром, совсем рано. Варя еще спала – я погрузил ее в глубокий сон, внушив, чтобы она проспала до двенадцати дня. Улицы просыпающегося города были хрустяще-морозны, и от слякоти, которой он встретил меня вчера, не осталось и следа. Снежок, который деловито сгребали дворники, был
