Получилось только через два часа на одно мгновение. По-другому стало выглядеть небо и лес и даже Скэн. Все огромное, величественное и почему-то более четкое. Иначе ощущались запахи. Гораздо ярче. Звуки тоже изменились. Резкие, отрывистые, многообразные.
Я сползла на землю, сжав виски. Жутко кружилась голова. Скэн заставил хлебнуть какого-то горького отвара, прогоняя боль.
– Привыкнешь, – улыбнулся оборотень, когда мы шли обратно к Академии Магических Талантов.
Поужинали, я отработала положенные часы в библиотеке, отправилась к себе в комнату. Сегодня с Эриком и Сашкой мы договорились не встречаться. Друзья понимали, что я захочу поговорить со Снежным принцем. Я быстренько приняла душ, переоделась, разобрала сумку, прикидывая объем того, что нужно выучить. Когда миновала полночь, а переход так и не открылся, приложила ладонь к зеркалу и уставилась на свое отражение.
Не поняла. Что случилось? Почему не открывается? Обеспокоенная и встревоженная, позвала Снежного принца, но в ответ пришла тишина. Не думая, выскочила в коридор и направилась к Сашке. Там у него обнаружился Эрик. Коротко все пересказала, после чего эльф вызвал родителей.
Лилирей и Анабель вернулись через два часа – растерянные.
– Что стряслось? – осторожно спросила я, паникуя.
Эльфийская чета переглянулась. Анабель нервно накрутила локон на палец, вздохнула и посмотрела на мужа.
– Она имеет право знать правду, – сказала Анабель таким голосом, будто этот вопрос совсем недавно был у них предметом спора.
– Тогда и скажи ей эту правду сама, – тихо ответил Лилирей.
– Снежный принц тебя бросил, Пенелопа.
– Что?! – это не я удивилась, а Сашка и Эрик, мигом оказавшиеся на ногах.
– Вы с ним виделись? – уточнила я, недоумевая.
– Да. И он четко дал нам понять, что ты его больше не интересуешь. Снежный принц живет своей жизнью, ты – своей, – печально сказала Анабель.
Я моргнула. Не понимаю. С чего вдруг муж так поступает? Потрясла головой.
– Прости, что принесли плохие вести, – совсем тихо сказал Лилирей.
– Убью, – прошипел Эрик, сверкая глазами.
Но увидел сердитые лица родителей и не стал продолжать свою гневную тираду.
– Я не понимаю. Объясните толком. Вчера он иначе говорил, – заметила я, все еще не осознавшая то, что от них услышала.
Эльфы грустно посмотрели на меня.
– Он – жесток, Пенелопа. И совсем не тот мужчина, что тебе нужен в жизни, – сказал, ну совсем тихо, Лилирей.
Потрясающее объяснение.
– И что же, он не нашел в себе смелости сказать мне о нашем разрыве прямо в лицо? – спокойно спросила я.
Но спокойствие это было внешним, не более того. Внутри все кипело, как лава в вулкане.
И да, здравствуйте, те же грабли! Со мной снова обошлись так же, как в первой любви. Сначала подобрали, приласкали брошенного котенка, а как только тот привык и потянулся к руке, что была добра, бросили под ледяным дождем.
– Трус, – бросил Сашка. – Не переживай, Пенелопа. Он тебя не стоил.
Я промолчала.
– Что делать с тем, что Судьба нас соединила?
– Пока не знаю, но посоветуюсь со жрецами, – ответил отец Эрика.
– Спасибо, – сказала я.
– Идите, – махнул рукой Эрик. – Ей сейчас не до вас.
Эльфийская правящая чета, не прощаясь, ушла. Сашка и Эрик что-то говорили, видимо, пытаясь утешить. Я не слышала. Внутри все умерло. Да и что можно чувствовать после такого предательства? Что?
Дальше я ревела. Сашка и Эрик обнимали меня и молчали. Пожалуй, только за то, что они были рядом этой невыносимо долгой ночью, я снова готова отдать за них жизнь. И об этом не пожалеть.
Едва затеплился рассвет, я поднялась к себе. Смотрела на восходящее солнце и клятвенно обещала, что выкину этого мужчину из сердца. Забуду. Даже если на это уйдет вечность. Тот, кто предает так безжалостно и страшно, превращая тебя в игрушку для забавы, не достоин ни слез, ни любви.
Боль же… Пройдет время, и утихнет. Бросают и молодых, и глупых, и умных. Бросают любых. Это надо просто пережить. Перетерпеть. И ни в коем случае не сдаться. Стать сильнее и мудрее. Не растратить веру в любовь. Остаться собой.
Я распахнула окно и позволила солнцу закутать меня в объятья. Жаль только, что мою душу оно не согреет.
– Я молю о помощи. Сжалься, – прошептал я, бессильно и покорно склоняя голову перед статуей богини Судьбы.
В полуразрушенном, насквозь продуваемом ветрами храме было тихо и пусто. От крыши остались лишь воспоминания. Черное, усеянное колючими
