женитьбе — позор! Чужачку хочешь сделать главной над женщинами всего нашего рода?
Да кто на такое пойдет? У каждого из нас было время, когда мы пытались противиться, вели себя вызывающе, дрались, воровали… не знаю, девок портили. Но иного пути нет для Первых сыновей — мы будем отвечать за свой род, мы с этим родились, понимаешь? И у нас нет выбора, это невозможно. Как тебе объяснить? Как бы тебе объяснить, Катя, чтобы ты поняла?! — почти в отчаянии спросил он.
— Ушам своим не верю, что ты его оправдываешь, — я даже задохнулась. К чему мне теперь все эти подробности, зачем они?!
Он вдруг сдулся.
— Да, прости, — убито проговорил Гурьян, повесив голову.
Он что, плачет? По лицу текут слезы. Нет, это перебор. Бегом отсюда, бегом, пока не поздно!
В лицо бил злой ветер, перед глазами мелькали колючие кусты, острые камешки на дорожке и драные обрывки серого неба. Собственное дыхание било в ушах набатом.
Что это за человек такой, по которому плачет Гурьян? О ком он так горюет?! Тот, кто ответил за свои поступки на суде, недостоин слез. Но Гурьян как будто знал его иным, таким, каким я уже никогда не узнаю. Он знаком с другим Волином, с тем, по кому не стыдился плакать.
Стоп!
Нет, это просто еще одна ступень, через которую нужно переступить. Как через жалость, как через боль и тоску по несбыточному. Просто нужно взять себя в руки и переступить, не думать, не обращать внимания. Мужские слезы бывают такие же пустые, как женские.
Все, все хорошо.
Я поправила волосы, одежду. Запыхалась немного, но зато деканат напротив, не заметила, как добралась. У меня дело, которое нужно решить, так что не стоит забивать себе голову. Просто делай что должно, и будь что будет.
Народная мудрость самая верная. С глаз долой — из сердца вон. Время лечит. Ученье и труд все перетрут. И что там еще, не знаю, вспомню как- нибудь на досуге и буду твердить — возможно, поможет.
В деканате меня, кажется, ждали. Сам Алкан и Наставник отдела атаки. Оба были в возрасте: Алкан седой, а атаковик еще бодрился, скорее пожилой, чем старый. Лица обоих были крайне серьезными.
— Да, Катя, ты вовремя. Проходи, садись, нужно поговорить.
Кабинет Алкана выглядел, по моим меркам, довольно странно, хотя я вроде уже привыкла к местным интерьерам. Беленые стены, пол из камня, мебель из дерева с чугунными деталями и обивкой из пестрой ткани. Как будто в странном музее.
Ну, эта кушетка мне подойдет. Как хорошо наконец сесть.
— Мы как раз рассуждали с господином Алканом на тему твоего дальнейшего обучения. Тебе нужно сменить курс.
Наставник атаки сидел, положив руку на стол, то и дело тихонько стучал по поверхности пальцами.
— Да, я тоже поэтому пришла. Подумала… стоит ли ходить на прежние лекции, раз у меня уже…
Я запнулась.
— …сила Волина, — спокойно закончил за меня наставник атаки. — Тебе придется привыкнуть говорить на любые, даже самые скользкие и неудобные темы спокойно и отстраненно. Колдун выше всего, выше страстей, иначе они поглотят его с головой. Так вот, Волин был атакующим колдуном, но что получится из тебя, пока неизвестно.
— Почему?
— Я объясню тебе подробно про трансформацию силы позже, сейчас не будем отвлекаться от более важного вопроса. Нам следует определить, на кого теперь тебя обучать, к чему склоняется перешедшая к тебе сила.
— Да, хотелось бы решить, потому что получается, фактически мне нечем заняться.
Он кивнул.
— Ты чувствуешь силу, которая теперь в тебе?
— Не знаю. Наверное, нет.
— Совсем?
— Совсем нет. Ничего не чувствую.
Кажется, они удивлены, по крайней мере переглянулись красноречиво.
— Я ничего не знаю о силе. Объясните, что должно было произойти? Когда мне передали силу, в теле произошел как маленький взрыв света и тепла, но он растаял, и больше я ничего подобного не чувствовала.
Они думали, вероятно, минут пять.
— Кажется, все не так просто, как мы ожидали. Сила в тебе, она рассредоточена по всему телу, окружает тело как вторая кожа, пронизывает насквозь невидимыми лучами. Тебе нужно найти ее. Нужно суметь собирать ее в одной точке.
— Где?
