— Катя.
— Хорошее имя, хорошее, — почти промурчал Грамадий.
— Но что же дальше? Что мне делать? Как жить? Как мне его найти? — воскликнула я. — В ваших бумагах написано, как его найти?
— А нужно ли искать? — подняв глаза к потолку, вопросил Грамадий. — Он же тебя бросил. Прямо скажем, в лесу под кустом.
— Я хочу услышать это от него лично! Не верю, что он специально это сделал. Просто так получилось. Он же меня не умирать бросил, он меня защитил, так?
— Так, — нехотя признался Грамадий. — Сыскарь решил, — он снова схватился за бумаги, — что инстинкт пересилил и он не смог оставить тебя умирать, потому как иначе страдал бы сам. Может, иссох бы до смерти.
— Бред какой-то.
— Да, да… Вот, кстати, плащик тоже передали. Следствию он больше не нужен, делай с ним что хочешь.
Нагнувшись, Грамадий вытащил из-под стола завязанный холщовый мешок и бросил мне на колени. Завязан он был на совесть, жесткая веревка царапала пальцы, узел упирался, не желая развязываться, но любопытство превыше всего — я хочу посмотреть, что спасло мне жизнь!
В глаза бросился глубокий коричневый цвет — у нас его называли «темный шоколад». На ощупь ткань похожа на грубую шерсть, а подкладка бежевая и гладкая, окантовка из черной атласной ленты. Теперь достанем, развернем. Ого, он просто огромный!
А если накинуть? Расправить плащ такого размера непросто, но я старательна и терпелива. Тем более это единственный след, ведущий к тому, кто меня вызвал. К моему суженому. Кстати… Нужно пока как-то его называть. «Пока» — это в смысле, что я не знаю ни имени, ни причины, по которой он меня бросил в лесу. «Суженый» — слишком сложно, да, может, он и не заслужил, если выяснится, что бросил меня специально. «Объект», к примеру, слишком нейтрально, как будто он чемодан, который нужно доставить из точки «А» в точку «Б». Как же его звать?
— Большой на тебя плащ-то, — добродушно сказал Грамадий.
А я и сама видела. Материал тяжело лег на плечи, спускаясь до самого пола и укрывая его у ног. Получается… Я приподняла край. Чистый, значит, по полу не волочился. Выходит, он выше меня как минимум на двадцать сантиметров. На груди, вернее, у меня ниже груди, вышита бело-зелеными нитками эмблема. Буквы «АТМа», обвитые цветущей лозой.
— АТМа?
— Академия тутошняя.
— Что это за Академия? — спросила я.
— Колдовская. Колдуны, значится, там учатся.
— Как мне быть, Грамадий?
Я ничего не знаю об их мире! Может, тут женское бесправие, или колдовские касты, или рабство, да что угодно может быть! Как жить в этом месте, о котором я практически ничего не знаю? Ага, вот и страх. Впервые после самого жуткого процесса перенесения стало страшно.
— А чего ты хочешь? — задал он резонный вопрос.
Тут и думать не нужно. Я хочу найти своего… этого своего суженого и узнать, зачем он меня позвал и почему бросил в лесу умирать. Хотя… спрашивать, зачем вызвал, — это перебор. Зачем — я и сама знаю, потому как тоже не без греха и сама поперлась на эту Лысую горку просто ради веселья. Как, видимо, сделал и он. И не ожидала, что попаду в другой мир, как, вероятно, не ожидал моего появления и он. Это ладно.
Но как он мог меня бросить? Даже не учитывая суженую, как он вообще мог бросить в лесу одинокую, беззащитную девушку?
— Хочу его найти, — твердо ответила я.
— А если не найдешь?
— Тогда… могу я вернуться домой?
— Да ты что? — у него аж брови на лоб полезли. — Какой такой «домой»? Тут твой дом!
— Да, но, может, можно обратно?
— Да кто ж двойника обратно отправляет?
— Какого двойника? Почему вы меня так называете все время?
— Да ты ж двойник, Катя. То есть наши боги сильны, но не настолько, чтобы людей из чужих миров безнаказанно воровать, поэтому они делают двойников. Первая Катя-то, поди, живет как жила, знать не знает ни о тебе, ни о нашем мире. А ты появилась тут… Внешне как она, до последней черты, с ее памятью и прошлым, только впереди у тебя все иначе, все другое. Некуда тебе возвращаться, к чужой судьбе не примажешься. Она теперь сама по себе, ты — сама по себе.
Ух ты, а плащик полезный, мягкий. Не дал сильно о пол удариться, когда ноги подкосились. Не думай, не думай обо всем этом. Потом будет время, пострадаешь еще, наплачешься всласть, а сейчас на повестке стоит другой вопрос.
— Если я его не найду, как мне жить? То есть в любом мире главный вопрос — на что?
Грамадий шумно вздохнул.
