Подошел владелец таверны с небольшим сосудом вина и двумя глазированными чашами. Поставил их на стол с резким стуком.
— Лучшее, что здесь есть. Храню для знатных господ, таких как вы, которые часто бывают в моем заведении.
Макрон взял в руки чашу, ту, что поближе, и принялся тщательно разглядывать.
— Похоже, нечасто ею пользуются.
Владелец таверны хотел было ответить, но передумал и просто протянул руку.
— Десять сестрециев, господин.
— Десять? — переспросил Макрон, резко глянув на него. — Грабеж средь бела дня.
— Нет, господин. Предложение и спрос. Учитывая предстоящий большой праздник в Риме, двор закупает все подряд.
Катон прокашлялся.
— Заплати — и дело с концом.
— Не, погоди. Он нас надуть пытается.
— Вот.
Катон достал из кошеля несколько монет и положил в руку владельцу таверны.
— Иди.
Пальцы торговца мгновенно сомкнулись вокруг серебряных монет, он поклонился и спешно ушел к стойке прежде, чем Макрон успел возразить. Центурион надул щеки, но не стал ничего говорить по поводу поступка его друга. Протянул руку к сосуду и вытащил пробковую затычку с глухим щелчком. Принюхался.
— Неплохо, на удивление.
Налив вина в чаши, он аккуратно подвинул одну Катону, а другую взял в руку.
— За тех, кто уже не с нами.
Катон поднял чашу.
— За тех, кто не с нами, — откликнулся Катон, подымая чашу.
Они отпили вина и замолчали, вспоминая недавние бои с племенем деканглов в горах. Они были в отряде, который пытался захватить остров Мона, принадлежащий друидам. Вместо этого войска попали в засаду и были вынуждены отступать под сыплющимся с неба снегом. Командовавший отрядом легат и тысячи воинов погибли, тщетно пытаясь пробиться обратно к основному лагерю войска. Подразделения под командованием Катона и Макрона составляли арьегард отряда, и среди них выжило совсем немного. Новый губернатор провинции Дидий Галл приказал им вернуться в Рим и сделать подробный доклад о происшедшей катастрофе, сам же он пытался хоть как-то удержать границы владений Рима. Спустя десять лет после вторжения в Британию до завоевания земель многих местных племен все еще было очень далеко. А это поражение грозило бесчестьем самому императору, который уже удостоил себя триумфа за победу над бриттами, случившуюся в первые месяцы после высадки на остров. Почти десятилетие назад.
«Незаслуженный это был триумф», — подумал Катон, снова отпив вина. Ничего удивительного, что император и советники решили именно сейчас отпраздновать победу и пленение Каратака. Так всегда в политике — замаскируй плохие вести хорошими и надейся на то, что чернь напьется так сильно, что не заметит мошенничества. Или настолько, что на плохие вести будет плевать. Хлеб, вино, игры и обман — испытанный рецепт того, как отвлечь внимание граждан Рима, чтобы они оставались покорными. Несомненно, черни понравится представление с публичной казнью врагов. Но для Каратака и его семьи это будет незаслуженная и недостойная смерть, и от этого у Катона было тяжело на сердце.
Он почувствовал, что кто-то подходит к столу, и поднял взгляд. Это оказался один из посетителей таверны. Мужчина лет сорока с небольшим, решил Катон, оглядев его. В потертой военной тунике и с густыми седеющими волосами, перетянутыми широким кожаным ремешком. В левой руке у него была чаша по виду самосской керамики, а кисти правой руки у него не было. Культя была прикрыта кожаным колпаком, из которого торчал железный крюк вместо пальцев.
Катон проглотил вино.
— Слушаю.
— Прошу прощения, господин. Старый Скабар говорит, вы только что из Британии. Это так?
— Да. И что?
— Я подумал, нельзя ли будет вас спросить, как там сейчас дела. Я служил в Девятом легионе, в первый год, как мы туда вошли. Руку потерял в битве у Камулодуна.
Катон кивнул.
— Помню тот бой. Жарко было. Каратак нас тогда едва не разгромил.
— Это точно, командир.
— Как тебя зовут?
— Марк Салин, командир.
