— Зачислишь Цимбера в свою центурию, рядовым. Выдашь ему доспех и оружие, оставшиеся от раненых. Он обязан соблюдать дисциплину такую же, как и все остальные. Понял?
— Да, командир, — с ухмылкой ответил Макрон.
Катон снова поглядел на проводника.
— Добро пожаловать в преторианскую гвардию, рядовой Цимбер. Уверен, ты дашь нам повод гордиться тобой.
У Цимбера упала челюсть, и он затряс головой.
— Ты не можешь этого сделать!
Катон сделал шаг вперед и поглядел ему прямо в глаза.
— Я сделал это. Как только что зачисленному я прощу тебе нарушение дисциплины на первый раз. Далее, обращаясь ко мне, говоришь «командир» и не обращаешься к старшему по званию, пока тебе не будет приказано.
Цимбер уже хотел было возразить, но Катон предостерегающе поднял руку.
— Любые последующие твои слова будут расценены как нарушение субординации. Что мы делаем с нарушающими субординацию, центурион Макрон?
— Плетьми хлещем, командир.
— Плетьми хлещем… — повторил Катон, в упор глядя на Цимбера. — Ты понял?
Лицо Цимбера перекосилось от страха и страдания, но он кивнул.
— Да, командир.
— И не думай, что сможешь дезертировать. Что в армии делают с дезертирами, Макрон?
— Их казнят, командир. Их товарищи забивают их камнями до смерти или что похуже.
— Именно. Итак, гвардеец Цимбер, совершенно ясно, что было бы опасно продолжать продвигаться к Астурике нынешним маршрутом. Я хочу, чтобы ты сказал, есть ли другие дороги в ту сторону. Такие, которые позволят нам не попасться на глаза противнику и в то же время добраться до рудника без лишних задержек. Ты знаешь такие дороги?
Катон вдруг понял, что Цимбер может и солгать в тщетной надежде на то, что это убедит Катона прекратить наступление.
— Если таковых нет, то нам придется двигаться дальше по этой, невзирая на опасность… говори, рядовой.
Только что призванный в армию все еще никак не мог прийти в себя от внезапных перемен в его судьбе, но у него хватило мозгов ответить прежде, чем Катон снова пригрозит ему наказанием.
— Есть другая дорога, командир. По сути, тропа. Через горы, севернее. Она непригодна для колесных повозок, по дороге есть несколько поселений. Она проходит достаточно близко от рудника.
Макрон с подозрением поглядел на Цимбера.
— И откуда ты о ней знаешь?
— Мой дядя торговал мулами, командир. Пару раз с ним по ней ходил, во время ежегодного перегона, еще мальчишкой.
— Ты достаточно хорошо ее помнишь, чтобы вести нас? — спросил Катон.
— Думаю, да, командир.
— Ты теперь воин, Цимбер. Думать недостаточно. Ты сможешь это сделать или нет?
— Смогу, командир.
— Тогда, похоже, нам это подойдет, — сказал Катон и снова поглядел на командиров. — Мы начинаем марш по тропе в горах завтра же. Приказываю осмотреть селение и собрать все припасы, которые мы сможем нести с собой. Продвигаясь по дороге, которую укажет Цимбер, нам придется самим искать прокорм. И с этого момента я буду приказывать каждый вечер возводить походный лагерь.
— А что насчет противника, командир? — спросил Петиллий. — Неужели они не станут за нами следить? Они смогут сообщать Искербелу о нашем продвижении, и наверняка у них будет куда больше возможностей нападать на нас в гористой местности.
— С первыми лучами солнца будем высылать конный дозор. Они должны будут отпугнуть или уничтожить разведчиков, прежде чем когорта выступит. А Плацину следует прицепить к телегам ветки кустарника, чтобы от его отряда поднималась пыль, создавая впечатление, что вся когорта отступает к Тарракону. Будем надеяться, что они клюнут на эту уловку и мы сможем продолжить марш, не подвергаясь их атакам.
Оглядев лица командиров, Катон с удовлетворением понял, что даже Порцин и Крист более не пытаются возражать.
— Хорошо. Как только конный дозор доложит, что дорога чиста, грузим раненых на телеги, и Плацин отправляется. Остальные выступают на север. Вопросы есть? Нет? Тогда мы обсудили все, что нам предстоит. Постарайтесь отдохнуть столько, сколько сможете. Нас ожидает тяжелый путь. Все свободны.
Командиры и Цимбер встали со скамеек и табуретов и вышли из таверны в темноту, окутавшую площадь. Небо было ясным, на его черном покрывале сверкали россыпи звезд. Макрон остановился на пороге, дожидаясь, пока остальные уйдут достаточно далеко, чтобы не услышать его.
