всеслышащих ушей Зигварда. Даже молодёжь вела себя осмотрительно, предпочитая лучше прогневить небесных покровителей, чем земных.
Гости поднялись из-за стола одновременно, вслед за герцогом и баронессой, и отправились устраиваться на новом месте в отведённые для них комнаты. Непритязательные дружинники были довольны оказываемыми им почестями. Герцог же в сопровождении жены местного вождя прошёл в соседнюю комнату, где жил сам хозяин дома и где ещё витал дух беглянки, прощавшейся накануне со спящим отцом. Барон сидел на щедро застеленной мехами широкой лавке, облокотившись на небольшой резной стол, и мрачно смотрел в пустоту. Пространство освещала лишь одна свеча, стоявшая перед ним. Её неровный свет рассеивался, не достигая отдалённых уголков комнаты. Разговор обеим сторонам предстоял нелёгкий, и каждый мысленно готовился к возможным его поворотам. Однако надо было начать, и Клепп заговорил первым:
– Мы благодарим вас за гостеприимство. Я не совсем уверен, правда, что мы достойны столь радушного приёма, поскольку являемся косвенными виновниками несчастья, которое посетило ваш дом. Вы были вправе указать нам на дверь. Ваша дочь считает, что я не имею права претендовать на её руку только потому, что ни разу не видела меня? Я надеялся, что для неё слово отца является гарантом надёжности и безопасности сделанного выбора. Недоразумения, которые могли возникнуть, легко было уладить другим способом, не прибегая к крайним мерам. Мне жаль, что Архелия принесла столько горя и страдания любящим её сердцам. Оправданием её поступку может служить лишь юный возраст и некоторая самонадеянность.
Клепп замолчал, ожидая ответа. Искоса он наблюдал за реакцией на его слова супруги барона, но на её непроницаемом лице было написано спокойствие и непреклонность. Он справедливо заключил, что мать как-то замешана в истории с побегом, который сразил барона. Отец Архелии сильнее нахмурился и продолжал молчать. Клепп снова начал:
– Чтобы не причинять вам лишних беспокойств своим пребыванием, я считаю необходимым покинуть ваши земли и вернуться назад. Надеюсь, что мы останемся друзьями. Предлагаю не таить зла друг на друга. Случилось то, что случилось. Так, видно, угодно богам. И мой дом тоже остался сиротой без хозяйки, которая так опрометчиво отвергла его.
Голос герцога звучал уверенно, но в душе он сомневался в кристальной искренности своих слов. Он изо всех сил старался убедить в благих намерениях прежде всего самого себя.
– Довольно, – подал голос барон. Он поднял ладонь и слегка хлопнул ею по столу. – Я стар, и мои соседи, как голодные волки, ждут моего смертного часа. Моя дочь сыграла на руку моим врагам! Она, моя единственная наследница, предала интересы княжества. Предала всё, что отстаивал я с мечом в руках, не жалея жизни! – несчастный отец заволновался, и голос его задрожал, он наконец посмотрел в глаза герцогу. – Они и сейчас бы напали на меня и не оставили никого из преданных мне людей в живых. Людей отправили в рабство, а землю разорвали бы на части, растащили бы по клочкам… Мой час близок, и силы покидают меня. Мои обидчики поднимут голову и со всех сторон поползут сюда. Они ждут, – он почти до шёпота понизил голос. – Они ждут, когда ты уйдёшь и уведёшь своих людей. Останься, Архи вернётся когда-нибудь. Всё наладится. Она одумается, я уверен, потому что сам воспитал её такой, но сделает это позже. Будет и свадьба, и дети, и… наследник, – барон неожиданно схватил Клеппа за руку, и тому показалось, что старик спятил, добровольно отдавая власть в руки пришлого господина. Барон на самом деле хватался за соломинку.
– Ты не раскаешься в своем предложении? – церемонии были отброшены.
– Я не отдал бы свою дочь за негодяя. Я знаю о тебе много, очень много… Ты благороден, честен, разумен и осторожен. Ты же не примешь скоропалительного решения. Не уходи. Поживи, оглядись, – заметив испуг в глазах герцога, отец беглянки заговорил поспокойнее. – Ты не думай, я не сошёл с ума. Я – воин, ты – воин, и она – тоже воин… – он сжал губы, чтобы скрыть боль, которую причиняли воспоминания о дочери.
– То есть ты предлагаешь мне остаться, чтобы соседи-враги решили, что договоренность между нами достигнута. И я, как будущий хозяин, не дам в обиду новых подданных.
– И целых две армии встанут на защиту княжества, если потребуется, – голос барона при последних словах снова зазвучал грозно.
– Каждый неосторожный шаг может повредить как тебе, так и мне. Я хочу ещё раз обдумать предложение. Когда приму окончательное решение, сам приду и сообщу об этом. А пока покину вас, до вечера!
Клепп повернулся, чтобы уйти, но заметил такое безнадёжное выражение глаз, смотревших снова в пустоту, что ему стало жалко старого вояку. Барон как в пучину погружался в своё горе, не видя ничего, кроме рухнувших надежд. Его жена притихла и размышляла о неясном будущем владений. Неожиданно для самого себя герцог спросил у супругов:
– Вам не кажется, что старые боги перестали слышать вас?
– Я верил в них с детства. Они хранили меня в бою, подарили мне жену и дочь… А ты втихаря молишься другим, – повернулся он к жене, вспоминая застарелую обиду. – Я знаю, потому нас и наказали. Отобрали нашу девочку. Пришла ко мне в дом – так поклоняйся солнцу, а не своим болотным кикиморам.
Баронесса вспыхнула:
– Не говори так, они всё слышат. Не верьте ему, мои боги покровительствуют лесам, воде и семье.
– Ага, в ваших лесах одни болота непролазные. Такая и семейная жизнь будет у тех, кто в них верит.
– Вы не против, если я пришлю сюда одного отрока? – вмешался в семейную распрю Клепп. – Он владеет очень сильным Знанием, да его и просто интересно послушать. Надеюсь, его молитва поможет вам сейчас.
