такое долг службы. Я обязана сама исполнить его. Мне предстоит дальний путь, а времени отпущено мало… Амазонка впервые просит пощады.
Она медленно начала опускаться на колени, но Зигвард в замешательстве остановил её:
– Не надо… Хорошо, иди. Никто не будет препятствовать. Ты уходишь свободной, не оставив своим врагам шанса.
– Война была моим предназначением. Ради собственной безопасности я никогда не нападала первой. Даже на тех, от кого исходила реальная опасность. У меня нет врагов.
– Теперь нет…
– И времени тоже нет.
Он посторонился, пропуская слабеющую воительницу, и затем закрыл своим могучим торсом проход, явственно давая понять, что помешает всякому, кто осмелится преследовать обречённую женщину вопреки её последней воле.
Архелия вышла во двор. Бабочка стояла под седлом и нетерпеливо грызла удила, поджидая хозяйку. Верная боевая подруга готова была послужить дочери барона верой и правдой снова. Она ласково ткнулась мордой в живот подошедшей Архелии, будто знала, где спряталась причина бед хозяйки.
– Да, здесь и горит! – подтвердила воительница и осторожно села верхом.
По дороге к воротам крепости «невеста» слабо кивала на многочисленные приветствия подданных, сыплющиеся со всех сторон. Изредка просила слушать герцога и Лейфа во всём. Люди долго смотрели вслед дочери барона, покинувшей свадебный пир в самом разгаре. Её одинокий силуэт был едва высвечен слабым светом луны, но потом и его поглотила сгущающаяся ночная мгла.
Бабочка прекрасно знала дорогу к пещере и не нуждалась в понукании. Временами Архелия впадала в забытье и теряла контроль над собой. Она бессвязно бормотала что-то или звала невидимых людей, иногда резко вскрикивала, пугая редких птах на деревьях. Лошадь, не управляемая твёрдой рукой, порой останавливалась у водоёмов, чтобы утолить жажду, или устало засыпала прямо с хозяйкой на спине, лежащей головой на белоснежной шее. В редкие минуты просветления Архелия тоже припадала к живительному источнику, но вода не гасила жара, сжигавшего плоть изнутри. Лихорадка колотила дочь барона, тело переставало повиноваться своей хозяйке, мысли путались…
Неожиданно для себя Архелия очнулась на холодной земле. Она лежала, прижавшись грудью к маленькому незаметному холмику, покрытому пожухшей травой. Из глаз амазонки ручьём струились слёзы, она с удивлением осознала свои последние слова:
– Почему ты так и не полюбил меня?
Архи огляделась. Невдалеке виднелось знакомое городище. Холмиком оказалась могила Исама, где больной странник нашёл свой последний приют. Бред отступил, голос разума заставил замолчать стонущее по ушедшему сердце. Бабочка нетерпеливо жевала губами поникшие свадебные цветы в волосах распластавшейся на земле хозяйки. Дочь барона приподнялась и с трудом взобралась на опустившуюся на передние ноги лошадь.
Архелия миновала преобразившееся поселение, стараясь не попадаться на глаза бывшим воительницам. Силы таяли с каждой минутой, мгновение ценилось на вес золота. Оставалось совсем немного, но дочь барона снова провалилась в бессознательное состояние. Ей начали мерещиться погибшие Коринн и Ортрун. Они скакали впереди, сопровождая свою подругу к священной горе. Но Архи тщетно звала их, видения исчезали так же внезапно, как и появлялись. Их незримое присутствие поддерживало слабеющий дух амазонки.
В следующий раз она обнаружила себя сидящей верхом на Бабочке в том месте, откуда обычно начинался пеший путь к пещере. Лошадь, изловчившись, выбивала ногу хозяйки из стремени, словно торопя её. Архелия спешилась, ощущая нарастающую жгучую резь внутри. Она зарылась лицом в густую гриву верной четвероногой подруги, прощаясь:
– Спасибо, хорошая моя! А сейчас – домой!
Бабочка прекрасно выполняла приказы, но впервые ей приходилось покидать хозяйку. Лошадь неуверенно побрела прочь, то и дело косясь на воительницу, пока Архи не собрала остатки сил и не хлопнула в ладоши, подтверждая данный приказ. Бабочка побежала быстрее, а слабеющую женщину пронзила нестерпимая боль.
Предстоял нелёгкий подъём. Умирающая воительница крепко сжала в руке алую материю с завёрнутыми в неё лунулами. Каждый шаг, каждое движение нестерпимым ударом пронзали тело. Порой бывшая предводительница падала, не веря, что сможет опять подняться. Однако укрывающий склоны ранний снег охлаждал разгорячённую плоть и бодрил разум. Неведомая сила гнала её вперёд. Архелия спотыкалась и теряла сознание в одном месте, а приходила в себя уже в другом. Она медленно и неуклонно двигалась к цели последнего путешествия.
Видения изменились. Фантастическая длинная лестница круто вела вверх. Архи стояла посередине. Начало и конец полупрозрачного строения терялись в чернеющей бездне вселенной. Чужие солнца освещали путь, плавно перемещаясь по заданным орбитам. Дочь барона поднималась всё выше из пропасти бытия в пространство небытия. Холодные ступени обжигали босые ступни, каждый шаг давался с неимоверным усилием. Воительница точно знала, что стоит раскинуть руки – и она взмоет к звёздам, легко, как птица, и ненавистная лестница не станет более препятствием на пути. Но Архелия не спешила расставаться со сдерживающими её продвижение оковами тяготения. Она намерена была пройти путь до конца, как положено человеку. Бывшая предводительница хотела знать, что ожидает её на невидимой вершине.
Умирающая амазонка в последний раз очнулась на знакомой площадке перед входом в пещеру. Кто-то держал руку на её груди, там, где слабо тлел красный рубин. Золотые блики взошедшего солнца освещали отвесную стену горы, в ней зловещим провалом чернел вход в пещеру. Архелия повернула
