этот воздух. Лучший наркотик во Вселенной. Он тянул людей вернуться на Землю во что бы то ни стало. Именно поэтому Колыбель, купавшаяся в этом воздухе, считалась самым престижным местом для жизни. И именно поэтому красные и синие дважды воевали за право снова обосноваться на планете.
На тросе Колыбель удерживала ручка, как у ведра, дугой нависавшая над центром города. Эта «ручка» была полой, и внутри ходил на удивление тряский лифт. На нем Кэт-два с другими пассажирами спустилась на платформу в металлическом основании астероида, у северного выступа. Оттуда по пандусу они попали на улицы.
Верхушки стен у выхода белели от вороньего помета. Сотни птиц восседали там, разглядывая новоприбывших, и, узнав адресата, доставляли сообщение. Кто-то из пассажиров держал наготове мелкие угощения. Прилично одетый айвинец, шедший впереди Кэт-два, быстро привлек таким образом внимание одной из ворон. В другой руке у него был планшет, очевидно, с чьим-то фото на экране.
– Выпьем кофе на Бирже, в точка-семнадцать, – сказал он.
Ворона заглотила угощение (при этом дернула головой так, будто ее рвет наоборот), затем устремилась прочь, выкрикивая в воздух эти самые слова. Другие седоперые вороны, не голодные и не занятые выполнением поручений, оживленно гомонили. Если прислушаться, можно было разобрать свежие известия с фондовых бирж или политической сферы.
Поначалу все прибывшие двигались кучкой, явно выделяясь среди обычных прохожих, но уже метров через двести Кэт-два полностью смешалась с толпой.
По учебникам она примерно знала, что где находится. Сейчас она на северной стороне – Биржевом холме. Местным, чтобы понять это, наверное, было достаточно взглянуть на одежду и поведение окружающих. Большинство из них – бизнесмены; днем они работают в подземных офисах, а на поверхность поднимаются поесть, поразвлечься или иным способом потратить заработанные богатства. Коммерческая деятельность, конечно же, распространена по всему обитаемому кольцу, и старые финансовые центры в Гринвиче, Рио, Багдаде и тому подобных местах спокойно конкурировали с Биржевым холмом, а порой и затмевали его. Но по престижу этому месту не было равных. Богатейшие и влиятельнейшие финансисты, преуспевающие трейдеры где-нибудь в Гринвиче, как бы хорошо ни шли их дела, не могли отделаться от мысли, что в Колыбели все как-то иначе.
Поскольку основные страсти кипели под землей, на улицах Биржевого холма было тихо, вроде как в древнем испанском городе в часы сиесты. Но тишина эта обманчива. Кэт-два вскоре заблудилась, так что пришлось достать обрывок бумаги, чтобы свериться с адресом. Да, это выдает в ней туристку, но пускай. Она знала, что ей нужно на южную сторону, а попасть туда можно либо по мосту – вот он, кстати, изогнулся дугой высоко над городом, – либо через самое дно долины. Второй вариант, безусловно, заманчивее, но Кэт боялась, что потратит там уйму времени: пока посмотрит, где сел «Эндьюранс», куда Ева Дина вывела Дюбуа Харриса на последнюю прогулку… После, пожалуй. Так что она пошла наверх, по узким извилистым улочкам, вымощенным красновато- коричневым камнем, чтобы маскировать пятна ржавчины, которые расползались по всем открытым участкам металлического основания. Она срезала путь через парк рядом с Биржей, где молодые трейдеры в опрятной одежде проводили обеденный перерыв: кто сидел на скамейке и тыкал в планшет, кто расположился веселой компанией на траве, кто играл в мяч.
Северный конец моста упирался в окраину парка. Снизу мост казался воздушным и изящным, однако внешность обманчива: теперь Кэт видела, насколько он на самом деле массивен. Ближе к Биржевому холму он расширялся, но даже в центральной части по нему могли шеренгой пройти двадцать человек. Кэт-два еще раз полюбовалась напоследок мраморной колоннадой здания Биржи, послушала доносящийся оттуда гомон и взошла на мост. Поначалу подъем был крутой и состоял из ступенек, дальше становился более пологим, похожим на пандус, отделанный белым мрамором. Периодически он прерывался ровными площадками: говорят, чтобы не укатывались коляски и другие колесные средства. Даже если так, то в глаза это не бросалось. На каждой площадке был разбит сад со скульптурами, где пешеходы могли перевести дух под сенью розовых кустов.
Нельзя сказать, что Кэт-два не посещало подобное желание, но она была упорным ходоком, и если уж пошла, то останавливаться не собиралась. Она прокручивала в голове путешествие на лифте, совершенно бессобытийное. Постепенно пришло осознание, что именно в этом заключается своеобразный шарм и исключительность. Да, до Колыбели можно добраться гораздо быстрее: достаточно иметь деньги, чтобы зафрахтовать нужный транспорт, или соответствующее положение, чтобы его реквизировать. Но большинство все-таки пользовались лифтом. Таким образом, расстояние до Колыбели измерялось не километрами, а часами и днями. Не каждый мог позволить себе роскошь несколько дней ничего не делать. Конечно же, по дороге пассажиры работали, иначе зачем в каждом элитном ресторане или баре были отдельные кабинеты? Но у Кэт-два работы как таковой не было. Она часами ни с кем не разговаривала, а лишь читала или смотрела развлекательные передачи. Спала она нормально, что еще раз подтверждало: эпигенетический сдвиг, который было начался на прошлой неделе, благополучно прервался.
Поэтому она так спешила к месту встречи, чтобы наконец выслушать объяснение Дока, познакомиться с недостающими динайцем и аидянином и приступить к тому, зачем, собственно, собрали эту Семерку.
Кэт резво добралась до верхней точки моста и там все-таки позволила себе ненадолго остановиться. Променад здесь был шире, и с него открывался живописнейший вид. А еще это место любовно называли «ураганной высотой». Ветер был такой, что выбивал слезы из глаз. Кэт встала к нему спиной и мелкими шажками пошла к восточному парапету. Проморгавшись, она стала разглядывать жилые блоки, улицы и Долину. Сзади заходило солнце. Поскольку это экватор, стемнеет очень быстро. Долина уже погрузилась в тень, но каменные стены блоков и фасады зданий излучали волшебное золотисто-розовое свечение. На залитых багрянцем улицах одно за другим зажигались окна.
