Полагаю, те же снимки Плаща, что показывал мне. Ну не горелых же ворон, в самом деле.
Светлячок отрицательно качал головой, Бабуин сдерживал раздражение, «объект» горбился крючком и неритмично мерцал, по его щеке ползла большая одинокая слеза…
– Есть какие-нибудь новости? – тихонько спросил я, имея в виду позавчерашнее нападение. Эйнштейн меня понял.
– Кто переправил сюда чужой спецназ и кто их зомбировал, вопрос открытый. И то, что это мясо погнал на нас чернобыльский контролер, – тоже не установлено точно. Я склонен верить Наталье в этом вопросе, но других подтверждений нет.
– Я, как всегда, узнаю последним… А что с теми боксами, ну, пронумерованными со второго десятка? Их перебазировали?
Моя уклончивая формулировка была вызвана присутствием Авдотьи. Не знаю, в курсе ли она про хранилище артефактов, может быть и так, и этак. Но, черт побери, должен же я поговорить с ним про «попрыгунчики»! Пусть и не удается мне со вчерашнего дня остаться с боссом наедине…
Эйнштейн сделал страшные глаза.
– С боксами решается, Питер, это вопрос не одного дня. И не моего уровня.
– Ладно, – отступил я, – решается – значит решается… Где Жужа?
– Зачем она тебе? – удивился он. – Твоя главная забота сейчас – Светлячок.
– Есть идея. Надо ее попросить, но так, чтобы не послала с ходу, – пусть она
– Тьфу, и правда, – обрадовался Эйнштейн. – Ты молодец.
– Это не я. Мой отец посоветовал.
Я специально сказал ему про отца, посмотреть, как у него дрогнет лицо. Оно дрогнуло…
Вернулся куратор, прикрыл дверь, шумно вдохнул, выдохнул, сел на диван (мы сидели на стульях) и неожиданно спросил:
– Илья, твои точку вычислили?
– Какую точку?
– В которой Лоскут сколлапсировал. Юсуповский дворец, как и предполагали?
– Не Юсуповский, но рядом, напротив, через Мойку, где-то над территорией ГУАПа. Вероятно, та же дырка в пространстве, откуда к нам прорвалась чужая Зона. Туда же ее и всосало… Это в полукилометре от места, где нашли мальчика, – ответил Эйнштейн, сообразив, к чему вопрос.
– Мог он сам дойти?
– Время у него было, – сказал я осторожно. – А что?
– Много вариантов, Петр Максимович, много. Будем думать.
Смешно: со мной куратор был на «вы», с Эйнштейном – на «ты». Жабьи штучки, давно им не удивляюсь.
– Варианта два, – сказал я ему. – Или Светлячок сбежал от кого-то, или его специально выпустили. И то, и другое – следствия. Гораздо важнее причина, то есть кто этот кто-то, а не откуда Светлячок и зачем. Вот что надо выяснить. Но пока малыш не вспомнит, можно только гадать. Так что пусть сначала поживет у меня. Оклемается, перестанет бояться.
– Сначала, сначала… – повторил Бабуин задумчиво. – Надо бы установить и предельный срок эксперимента. Не можем же мы ждать бесконечно. Тридцать суток хватит?
– Наверное… Все равно ведь больше не дадите?
– Угадали… Не дам. На том и порешим, – объявил Бабуин и встал. – Петр Максимович, под вашу ответственность. И с двумя условиями, которые не обсуждаются. Если откажетесь, я все отменяю. Во-первых, если за эти тридцать дней вы попросите помощи, не справившись со своим аномалом – у меня или у кого-то другого, – то я…
Он сделал паузу, и я не удержался, подсказал:
– Вы бросите меня в ров с крокодилами. В компании Светлячка, полагаю.
– Нет, всего лишь прекращу эксперимент. И заберу у вас Дэниела Азарру.
– А второе условие? – напомнил я.
– Будет выставлена нормальная охрана, а не то издевательство, что сейчас. Таким образом, ваш дом становится подохранным объектом.
Я только вздохнул. Что на это скажет Натка, я примерно представлял. Но как отреагируют близнецы?
Глава 6. Тихие семейные радости (продолжение)
Два дня пролетели в две секунды и наполнены были событиями, как коробка с игрушками, казавшаяся в детстве огромной. Возможно, потом я буду вспоминать их, как последние счастливые дни своей жизни…
Это был пафос.
Ничто так не подвержено обломам, как пафос. Жаль…
Девчонки приняли Светлячка «на ура», быстренько взяли его в оборот, и вот он уже носится с ними по газонам, участвует в их проектах, возится с
