Дождался – минут через десять в кафе входит новый хмырь, уверенно подваливает к ботанику, представляется братом должника, объясняет, что брата неожиданно вызвали, после чего возвращает деньги, забирает планшет, рассыпаясь в благодарностях, и исчезает. И вдруг снова появляется первый – с деньгами. Требует назад свой планшет. Никуда его, типа, не вызывали, никакого брата у него нет, а в планшете куча бесценной информации, стоимость которой выражается суммой со многими нулями… Стандартная разводка вековой давности. Тут же стол обступают два свидетеля, которые все видели, а Магомет из-за стойки им всем кричит, чтоб разбирались на улице. Халдея можно понять. Или Магомет в доле? Плевать…
Я сползаю с табурета.
– Ребята, – говорю, – на улице и правда больше места. Идемте. А ты сиди, без тебя обойдемся, – останавливаю ботаника.
– Ты кто? – спрашивают они.
– Я Питер Пэн, сказочный персонаж. По четвергам я защищаю детей и юродивых. Не повезло вам с днем недели, ребята… Приходите в пятницу, а? По пятницам у меня по графику инвалиды-колясочники.
Под эту белиберду мы покидаем заведение, на улице хорошо, прохладно.
Проспект Ленина в городе Тосно подсвечен горящими через один фонарями – не Бродвей, прямо скажем. Спиртное действует как надо – уже подействовало. Тоска быстро тонет в мутной глубине, зато на поверхность всплывает ярость.
– Ну что, персонаж, – цедит «должник». – Ты за того лоха будешь платить? Или кто, твой юродивый? Сладкая парочка. Квартиры, машины у вас есть, подружки?
Крутой, чё.
Они обо мне явно не слышали. Это не моя проблема, если не слышали… Возле ступенек, прямо в пешеходной зоне, стоит «Опель Рейтар», умеренно новый, умеренно дорогой. «Свидетели» достают из багажника ломики, придвигаются.
Бью, не сдерживаясь. Хватит сдерживаться. На рефлексах, когда думать не надо. Не желаю больше думать! Ломики… а что ломики? Врет поговорка, найдется прием… пустые руки куда быстрее. Оба «свидетеля» падают и не двигаются, один – с треснувшими ребрами, второй – с выбитой челюстью. У главаря появляется нож, что меня крупно веселит. Он на полторы головы выше, но моя рука длиннее, чем его рука с ножом, а мой кулак размером почти с его дурную башку. Я достаю ублюдка «двоечкой», подхватываю обмякшее тело, поднимаю и кидаю в лужу.
«Опель Рейтар» уродую ломиком. Машину немного жалко, но иначе никак – воспитательный момент. Заодно, раз уж подвернулся такой удобный инструмент, ломаю руку, до сих пор сжимающую нож. Затем вторую, для симметрии. Конечности издают приятный уху треск и сгибаются под неестественными углами.
Двое первых, вместо того чтобы тихонечко дожидаться моего ухода, начинают демонстрировать попытки вернуться к активной жизнедеятельности. Ну, сами напросились… Тому, что пострадал челюстью, я ломаю ребра. Второму, что со страдальческим видом ощупывает грудную клетку, бью ногой в челюсть. Чтобы потом не спорили, кому досталось больше.
Теперь порядок и гармония… Все трое спокойненько лежат, дожидаются, когда какой-нибудь прохожий-доброхот вызовет им «Скорую».
Возвращаюсь в кафе. Первым делом – фронтовые сто грамм победителю. Подсаживаюсь к ботанику. Он вскакивает:
– Спасибо вам!
Правильно, благодари, благодари… И тех, лежащих в луже, сходи поблагодари за свои уцелевшие окуляры… Они их дорогой ценой выкупили… Не пошел. Все ботаники по жизни тупые. Этот сам не догадался сходить к луже, а объяснять мне лень. Спрашиваю, показывая пальцем на его даму:
– Ты будешь ее трахать?
– А что?
Критически оглядываю девицу. Нет, не мой типаж… Слишком напоминает фигурой одну подтощалую мразь…
– Пусть катится. Хочу с тобой поговорить.
– Конечно, с удовольствием поговорю.
Она молча возвращается на исходную, к стойке… Я приканчиваю бутылку, оставленную у ботана на столе, приношу вторую и продолжаю разговор:
– Кто такой? Давно здесь?
Оказывается, недавно. Кто бы сомневался. Риелтор, спец по недвижимости, открыл свою фирмочку.
– Почему в Тосно?! – Бах! Чей-то громадный кулак лупит по столу, звенит стекло, трещит столешница; с удивлением понимаю, что кулак – мой. – Кто разрешил? Почему Питер Пэн не в курсе?
Ботаник торопливо оправдывается: мол, родился и учился в Питере, там же, в крупном агентстве недвижимости, проработал до самого Прорыва. Когда грянуло и рухнуло, поначалу здесь с прочими беженцами сидел на вэлфере, потом уехал, как большинство, хотел начать свое небольшое дело где-то подальше от Зон и проблем, ими доставляемых… Но не начал, отчего-то потянуло домой… почти домой…
Не вслушиваюсь в словесный понос. Я занят, я воюю с винтовой пробкой новой бутылки, она какая-то неправильная, скользит в пальцах… Но я же Питер Пэн! Я победитель! Побеждаю и пробку – срываю с резьбы и выбрасываю, не понадобится. Фронтовые сто грамм победителю – из горлышка, на войне как на войне.
