– А кого я буду спрашивать? Я ведь в Светогорске вырос, у самой финской границы, каждую тропку там знаю…
– Понятно…
Семейный бюджет – вернее, бывший бюджет бывшей семьи, – такой дорогостоящий наемник на дно не пустит. С Горгоной у нас даже в лучшие времена кошелек был раздельный. До умыкания налички из банкоматов и безнала с электронных счетов она никогда не опускается. У нее другой метод: замечательно умеет находить спонсоров для своих затей. Чертовски убедительна бывает в беседах с ними – платят и радуются, что помогли столь замечательной женщине… Гнусная аферистка.
Однако оставалась последняя неясность. И я спросил:
– А зачем вы Жужу с собой потащили?
– Вообще-то лично я потащил. Приказ Эйнштейна – сопроводить девчонку в район Сенной. Как-то резко и неожиданно на босса эта блажь нашла, причем после бурного диалога с Авдотьей – через двойные двери отзвуки доносились. Отказаться я не мог, не вызвав подозрений. Да и не хотел все горшки бить, вдруг с островом не срастется… Кстати, а куда мы идем?
За разговором сталкер не сразу понял, что никуда сворачивать с Конногвардейского я не собираюсь.
– Ты, Пэн, никак через Исайку прогуляться наладился? – спросил Леденец, сообразив, куда я веду группу.
– Не без того.
– А-а-а… ну ладно… можно попробовать.
Он помолчал и добавил собственный парафраз известной присказки:
– Между Колей и Змеей промежуток небольшой…
«Колей» сталкер панибратски именовал памятник Николаю Первому, неплохо сохранившийся, а «Змеей» – Медную гадюку, только и уцелевшую от конного памятника другому императору.
– Знаю, – успокоил я. – От тебя же, собственно, и знаю.
– И траектория у того промежутка замысловатая…
Мы с Леденцом двигались классической поисковой двойкой (он держался в моем секторе «три-шесть») и лиц друг друга видеть не могли. Но я хорошо знал Леденца и зримо представлял, как на его физиономии соседствуют сейчас тревога и сталкерский азарт. Ходить через Исайку – ныне этим термином именуют бывшие Александровский сад, Исаакиевскую площадь и часть Сенатской, – мягко выражаясь, небезопасно. Зато если пройдем, о погоне, высланной из Вивария, можно позабыть. Никто из оставшихся там скаутов не пойдет следом без долгой тщательной разведки. А если вертухаи сдуру сунутся, в ЦАЯ освободятся несколько штатных вакансий, только и всего.
– И про траекторию знаю. Уже не от тебя… Сам прошел дней десять назад. Начинать, кстати, лучше не от Конногвардейского манежа, а от угла Сената и Синода. Тогда два изгиба пути срезаются, и не нужен респиратор, «клоака» остается далеко по правую руку.
– Ну, ты крутой, Пэн… Круче тебя только яйца Фаберже.
Для Леденца эти яйца служат мерилом всего на свете, не только крутости, – и неспроста. Из-за пасхальных изделий знаменитого ювелира он и оказался на службе в Виварии. Вынес из Зоны партию из шести штук, но заказ оказался подставой, а заказчик – провокатором. Из дилеммы – топтать лет десять зону с маленькой буквы или бродить по Зоне с буквы большой, но уже в интересах государства, – Леденец выбрал… сами догадайтесь что.
Итак, он помянул роковые для себя яйца, но на том не остановился. Произнес то, что ему никак не стоило произносить…
– Круче тебя только яйца Фаберже… И еще яйца Эйнштейна, наверное.
Я останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь через левое плечо. Ствол штурмовой винтовки сталкера смотрит мне в живот. Леденец тоже под прицелом моего «Глока». Пауза тянется бесконечно.
Вдох, четыре удара сердца, выдох…
Вдох, четыре удара сердца, выдох…
Основная группа дисциплинированно замерла в отдалении, не приближается. О чем шел разговор, они не слышали, да и чем сейчас мы заняты, толком им не разглядеть.
Я наконец расклеиваю губы:
– Знаешь, Леденец, британские ученые недавно установили любопытный факт: чем меньше человек звездит, тем дольше живет. Обратная зависимость тоже верна.
Леденец отвечает с непрошибаемым спокойствием:
– А еще, Пэн, они установили, что сталкеры, поворачивающиеся спиной к сектору «девять-двенадцать», вообще не живут. Помирают от пули в затылок или от какой-то другой неприятности. И вон те ребята, если бы хотели нас завалить, уже бы завалили.
Он указывает взглядом куда-то мне за спину. Леденца придется поучить жизни. Не откладывая. Не за яйца, бог с ними, – за то, что считает меня дураком, способным купиться на такую дешевку.
Однако начало процесса обучения откладывается. Потому что из-за спины раздается крик:
