– Не понимаю. Стивиндсор или Простостив?
– Стив. Стив… – я сделал паузу. – И всё. Стив.
– Ладно. Стив так Стив. Коротко и ясно.
Тут она посмотрела вверх на все еще висевшую в воздухе эскадрилью моих захватчиков в черных рогатых шлемах и зеленых комбинезонах и отмахнулась от них небрежным жестом типа «убирайтесь».
И хотя вслух это «убирайтесь» не было произнесено, эти жуки-рогоносцы как по команде взяли «на левое крыло» и в крутом вираже бесшумно свалили в сторону «Мемориала Колизей».
Рукой в рыцарской перчатке (не знаю, латексной или настоящей) FSH-77427 поправила тонкий прозрачный катетер, спускавшийся из-за ее уха к носу, и шумно не то понюхала его, не то вдохнула идущую из него воздушную (или наркотическую) смесь.
– Так… – сказала она после этого. – Ты разведчик? Ты знаешь, что будешь аннигилирован?
– Я не разведчик.
– А кто?
– Ты можешь меня аннигилировать, но отпусти мою дочь.
Она удивленно откинулась корпусом, словно хотела рассмотреть меня целиком и получше.
– Ты готов умереть из-за дочки?
– Да.
– Но почему?
Мне показалось, что ее искреннему удивлению нет предела.
Так же, как моему удивлению ее удивлению.
– Потому что это моя дочь, я люблю ее.
– Луублю? – переспросила она так, словно пробовала это слова на язык, как иностранное. – Что такое «луублю»?
Тут я снова вспомнил Метерлинка. И – похолодел. Потому что – по Метерлинку – такого понятия, как любовь, у пчел не существует. Пчелиная матка откладывает тысячи яиц, из них рождаются тысячи пчел и трутней, которые в определенную пору по какому-то определенному сигналу безжалостно уничтожают не только друг друга, но даже «родную» царицу-матку…
И если «H-1» – это улей, а FSH-77427 – царица-матка, то объяснять ей, что такое любовь, совершенно бессмысленно.
– Ну? – требовательно сказала она. – «Лублю» – это пароль? Я посмотрела сто сорок ваших фильмов и телесериалов, и в каждом вы говорите «лублютебя», а потом трогаете друг друга губами и совокупляетесь.
«Гм, – подумал я. – Неужели в Википедии или хотя бы в энциклопедии “Британика” нет объяснения фразе “люблю тебя”? Ведь для робота или инопланетянина слова “ялюблютебя” могут действительно звучать как пароль для вступления в интимную близость…»
И новая догадка озарила мой мозг.
– Так это… Ты потому сюда прилетела?! – вдруг выпалил я.
– Ого! – удивилась она. – А ты умный! Это интересно…
Господи! Неужели я угадал? Неужели, насмотревшись наших любовных сериалов, она прилетела сюда только для того, чтобы…
Додумать эту мысль я не успел, потому что эта великанша неожиданно наклонилась ко мне, как цапля, и губами потянулась к моим губам.
Я отпрянул. Целовать это чудище, уничтожившее половину Л-А и напустившее на нас летающую орду убийц пострашней исламских террористов?
– Ну? В чем дело? – нетерпеливо спросила она, не разгибаясь и заглядывая мне в глаза.
Я оглянулся по сторонам. Только теперь я обратил внимание на то, что на высоте двухсот метров над землей мы стоим на выдвижном, типа балкона, капитанском мостике, совершенно пустом, открытом со всех сторон и без всяких перил и леерных ограждений. Не думаю, что даже Ромео стал бы в таких условиях рассказывать Джульетте, что такое любовь. К тому же вокруг была вовсе не Верона, а пустые Голливудские холмы с исчезнувшими после аннигиляции киностудиями и виллами бывшего Сансет-бульвара и Беверли-Хиллз.
– Подожди, – решился я. – Ты хочешь знать, что такое любовь?
– Да.
– И для этого ты сюда прилетела?
– Нет, – она выпрямилась и усмехнулась, снова надменно поглядев на меня сверху вниз. – У нас другая миссия. Но… Ты сказал «люблю» – что это значит?
– Я объясню. Но при одном условии: сначала ты отпустишь мою дочь.
– Кто она? Где? Покажи! – снова нетерпеливо сказала FSH-77427 – так, словно речь шла о какой-то мелочи, как если бы какой-то занятный муравей попросил ее отпустить его дитя муравьишку.
И одним резким движением руки очертила в воздухе большой, метр на метр, квадрат, который тут же стал каким-то перископическим, что ли, 3D-
