Прямо перед ним возвышались руины сожженной синагоги.
Они стояли посреди большого черного круга выгоревшей травы. Огонь уничтожил стены до самого фундамента, и алтарь был открыт всем ветрам. Внутри почерневшие балки обозначали места, где раньше стояли ряды сидений.
Осторожно Шальман пересек круг обуглившейся земли, постоял в том месте, где когда-то была дверь, а потом шагнул внутрь. Впервые за семнадцать лет он переступал порог храма.
Внутри царила странная тишина. Даже шепот ветерка, пение птиц и жужжание насекомых, казалось, не проникают сюда. Нагнувшись, Шальман зачерпнул с пола горсть пепла и медленно пропустил его через пальцы. Он сразу же понял, что синагога не могла сгореть прошлой ночью: пепел был совершенно холодным. Неужели все это ему приснилось? Тогда что же привело его сюда?
Медленно он пошел вперед по проходу. Несколько обугленных почерневших балок преграждали ему путь, он попытался отодвинуть их, и они рассыпались под его руками.
Кафедра обгорела, но в основном сохранилась. Никаких следов ковчега или свитков не осталось, — видимо, они были уничтожены, или, возможно, их успели спасти. На полу валялись обгоревшие остатки книг. Шальман подобрал наполовину сгоревшую побуревшую страницу — это был кусок из кадиша.
За кафедрой располагалось небольшое помещение, вероятно служившее кабинетом раввину. Шальман зашел в него, переступив через остатки разрушенной стены. Пол был усыпан обгоревшими листами бумаги. Посредине стоял обгоревший деревянный стол с одним выдвижным ящиком. Шальман подергал его за ручку, и она вместе с замком осталась у него в руках. Тогда, запустив в образовавшееся отверстие пальцы, он выломал переднюю стенку ящика. Внутри лежали остатки какой-то книги.
Осторожно он вынул их и положил на стол. Кожаный переплет отвалился, поэтому, строго говоря, это была уже не книга, а стопка обгорелых листов. От обложки осталось только несколько кожаных фрагментов. Шальман собрал их и отложил в сторону.
По краям листы совсем почернели, и только посредине сохранились разборчивые куски. Бумага была толстой, будто ткань, шрифт тонким, а текст на идише — витиеватым и старомодным. С растущим изумлением Шальман бережно переворачивал хрупкие поврежденные страницы, и разрозненные слова постепенно складывались в связные фрагменты:
…верное средство против лихорадки — сия формула, открытая Галеном и дополненная…
…для пущей действенности надлежит повторить сорок один раз…
…восстановить здоровье после поста, соберите девять веток орехового дерева, каждая с девятью листьями…
…дабы голос твой был приятен чужому слуху, обратитесь к Ангелу…
…увеличить мужскую силу, смешай шесть этих трав и принимай каждую полночь, поминая при этом следующие имена Бога…
…дабы отвратить демонов, повтори этот псалом…
…для голема позволительны лишь во времена величайшей опасности, и со всем вниманием удостоверься, что…
…повторяй имя демона, каждый раз убирая по одной букве, пока имя не умалится до одной буквы, и так же умалится и сам демон…
…чтоб дурного не случилось, если женщина пройдет между двумя мужчинами…
…особенно благодетельно имя Бога из шестидесяти букв, но в месяц Адар оно не произносится…
Страница за страницей открывались перед ним секреты древних мистиков. От многих осталось всего по несколько разрозненных слов, но некоторые сохранились почти полностью. Это было знание, запретное для всех, кроме самых благочестивых и просвещенных. Когда-то наставники намекали Шальману, что в свое время все эти чудеса будут открыты и для него, но пока не позволяли заглянуть в них хотя бы одним глазком, уверяя, что он еще слишком молод. Тот, кто читает заклинание, или изгоняет демона, или произносит имя Бога, еще не достигнув полной чистоты сердца и помыслов, тот рискует оказаться в геенне огненной, говорили они.
Но Шальман давно уже не сомневался, что вечное пламя так или иначе ожидает его. А если такого конца все равно не миновать, надо хотя бы получше воспользоваться настоящим. Некая сила, божественная или злая, привела его сюда и вложила ему в руки эти древние тайны. И он твердо решил, что не откажется от этого подарка и использует его в своих собственных целях.
Старые листки легко поскрипывали, когда он переворачивал их. Голова его сильно кружилась от голода, и, возможно, поэтому ему казалось, что они вибрируют под его пальцами, как туго натянутые струны.
5
