добрым нравом кузнец по какой-то неведомой прихоти матушки-природы обладал жутковатым лицом, еще и обезображенным темным ожогом. Именно поэтому, когда хозяин кузни, услышав возню под дверью, появился на крыльце, Иленка едва сдержалась, чтобы не заорать от испуга.
– Ну, чего надо-то? – осведомился кузнец, удивленно рассматривая девушек, подпиравших с двух сторон своего спутника.
«…Упился, нехристь», – машинально подумал Славура, неодобрительно скользнув взглядом по едва стоявшему на ногах Поводырю. Хотя брагой от светловолосого не разило, зато в воздухе разливался приторный запах крови.
– Наш друг ранен, – устало сказала Арьята, легонько тыкая Шири в бок, чтобы тот хоть немножко стоял на своих двоих, а не вис на ней и заклинательнице всем весом.
– Так это… к цирульнику его надо, – поскреб маковку кузнец, – я же не лекарь.
– У цирюльника и без нас работы хватает, – буркнула Иленка.
– А… – понимающе протянул Славура, – тогда, это, заходите, раз такое дело… Только, эта, зельев не держу. Разве от ожогов. Так что, того, железом только…
Девушки слаженно кивнули, поспешив спихнуть полуобморочного Поводыря на гостеприимного кузнеца.
Хозяйка шинка недовольно поглядывала на поздних посетителей, а теперь и постояльцев, разогнавших из кабака весь народ, но возразить ничего не посмела. Барон Тарница хмуро сидел за столом, погруженный в мрачные думы. Слишком много возни из-за этого щенка. Двое его людей ранены и вряд ли завтра сядут в седло – их крепко приложило той магической дрянью возле шинка. Гадес, как назло, куда-то запропастился. Покинул отряд сразу после остановки на Асовом кургане, взяв с барона слово, что тот дождется его в Ништяве, что бы ни случилось. А это значит, придется коротать ночь в низкопробном шинке. Йожеф неприязненно глянул на привязанного к стулу Эдана. Кровь на лице юноши запеклась темной коркой, всклокоченные волосы рыжей паклей спадали на глаза. С того момента, как его захлестнул аркан, парнишка и слова не проронил, но от озлобленного взгляда исподлобья даже господину барону становилось не по себе.
– Глаз с него не спускать, – приказал Тарница, поднимаясь по скрипучей лестнице наверх в комнату.
Оставшиеся внизу охранники уныло переглянулись. Эдан застыл восковой куклой, даже не пытаясь ослабить стягивавшие его веревки, лишь разбитые губы чуть заметно шевелились, не то в молитве, не то в проклятии… Стоило тишине воцариться в замызганном зале, как заглушаемый ранее шепоток в его голове окреп, превратившись во вполне различимые шелестящие голоса. Эдан пытался не слушать этого всепроникающего шипения, но все попытки отрешиться от странных голосов терпели крах одна за другой.
Кажется, происходило то, о чем предупреждала его Арьята: стоило ему отдалиться от Смерти, и он начал сходить с ума. Но нет, нужно держаться… хотя бы до утра. А что утро? Уж не тешит ли он себя мыслью, будто его спасут нечаянные попутчики? Шири ни в коем случае не позволит, чтобы его daeni рисковала собой из-за какого-то сопляка. Сам же Поводырь и пальцем не пошевелит, дабы помочь Эдану. То, что одноглазый мечник его невзлюбил, юноше было ясно и так. А посему отринь надежду всяк сюда входящий, как значилось в одном из прочитанных Эданом фолиантов, пылившихся на полках в родовой библиотеке. Он устало прикрыл глаза. Казалось, ненадолго притихшие голоса зазвучали с новой силой, дразня мозг то нарастающим, то стихающим шелестом, повествуя о холодных реках, скалах, усеянных острым стеклом, о домах, сплетенных из живых змей, и неупокоенных костях на древних полях сражений…
Шири вытянулся на жесткой лавке, пристроив голову на колени к Арьяте. На лбу поблескивали капельки пота, зрачки расширились почти на все радужку. Холодная, прожигающая боль в распоротом боку расползалась вверх по ребрам. Девчонка провела ладонью по лбу товарища, убирая заплетенную тесемками челку. Иленка растерянно топталась рядом, не зная куда себя деть и сгорая со стыда от того, что оказалась виновата в случившемся.
– Посторонись, – прогудел кузнец, нависая над лавкой с широким, раскаленным добела ножом. Заклинательница невольно пискнула и побледнела сильнее, чем лежавший на лавке Поводырь. Славура склонился над раненым. – Ну, держись, парень, – пробормотал он, прикладывая пышущее жаром лезвие к ране.
Тело Шири выгнулось дугой, из прокушенной губы по подбородку потекла кровь. Арьята совершенно не девичьей хваткой удерживала его за плечи. Кузнец отнял лезвие от прижженной раны. Однако пациент потерял сознание еще до завершения пытки-лечения.
– Эй, чернявая, там на чурбаке миса с водой и ветоши клок, – хозяин дернул Иленку за рукав. – Кровь бы смыть надобно, а я пока посмотрю, чем перевязать можно, – он направился вглубь дома, а заклинательница по-прежнему стояла, опершись спиной о стену, изо всех сил стараясь не сползти по оной на пол. Девушку била крупная дрожь.
– Иль, миску подай, пожалуйста, – привел ее в себя спокойный голос Смерти, – дальше я сама.
Трясущимися руками, расплескивая воду, заклинательница переместила миску с чурбака к Арьяте. И пока Славура вернулся с куском толстого небеленого полотна, девочка уже закончила смывать с тела своего верного Поводыря кровавые потеки. Кузнец критически окинул взглядом своих неурочных гостей. И куда они пойдут среди ночи, болезные? Светловолосый в беспамятстве, чернявая магичка того и гляди за ним отправится, а младшенькую просто жалко. А с другой стороны, ежели эти натворили чего несообразного, да их искать будут… Кузнец поскреб тяжелый подбородок, решая.
– Я это, вот чего… Одеяла дам, в клуне ляжете. Этого тоже… – он кивнул в сторону Шири, – перетащу. Но поутру, уж не извольте обижаться, попрошу
