— Еще бы! — понимающе улыбнулся полковник. — Какие-нибудь просьбы есть?
— Почты давно не было. У меня же семья в Москве.
— Дай адрес, обязательно загляну, как только там окажусь. Сам понимаешь, над почтовым ведомством я не властен.
— Сейчас, — Чижевский вырвал листок из записной книжки и торопливо черканул пару строк. — Ты-то сам как?
Спрашивать было не слишком удобно. Капитан слышал о гибели семьи однополчанина. Но ведь столько лет прошло! Любая рана рано или поздно затягивается.
— А что я? Можешь поздравить. Недавно женился. В первый день войны.
— Поздравляю!
— Спасибо. Жаль лишь, с тех пор супруги и не видел. Мотаюсь то туда, то сюда. Да ладно. Тем больше личных поводов как можно скорее покончить с войной. И обязательно — нашей победой. Все прочие варианты меня не устраивают. Причем с победой на всех фронтах.
Какие еще фронты имеются в виду, полковник говорить не стал. Возникли у Чижевского кое-какие мысли, только ответов на них сейчас он все равно получить не надеялся. Но не все же сразу. Тем более после короткой беседы Чижевский вдруг словно почувствовал себя помолодевшим. Куда-то делась накопившаяся усталость, а будущее вдруг стало казаться светлым и ясным. Главное, еще немного перетерпеть, задержать врага.
— Ну, удачи! Провожать не надо. Я же не генерал со свитой ходить, — Кротов обнял сослуживца на прощание. — Думаю, еще свидимся. Тогда и поговорим поподробнее.
И отчетливым шагом направился к ходу сообщения. Уже наступал вечер, а впереди было еще столько дел. А тут опять дождь принялся моросить…
ГЛАВА 20
Москва
Кротов не слишком откровенничал насчет личной жизни. Полковник не сказал Чижевскому главное: он не просто не видел супруги с момента свадьбы, но даже так и не узнал, где она вообще живет, как и не назвал ей своего адреса. Но если с последним все было ясно, трудно сообщить то, о чем понятия не имеешь, то вот причины первого…
Конечно, тут сказалась и торопливость регистрации. Время вышло, опаздывать не годилось, и расставание получилось скомканным, коротким, обрезанным до нескольких незначащих слов. Хорошо хоть уговорил сотрудницу, чтобы сразу оформила необходимые бумаги. Мол, через час отправка, а там — кто знает? Только было и иное. Уже потом, анализируя в свободные минуты случившееся, Кротов понял иное: ему было неловко узнавать место жительства собственной супруги, словно этим шагом он пытается сделать брак из фиктивного реальным, воспользоваться ситуацией, будто все было затеяно с дальним прицелом. Выглядеть же в глазах девушки расчетливым бабником не хотелось совершенно. Ведь развестись сейчас тоже перестало быть проблемой. Светский брак — не церковный. Зашел, подал заявление, и можешь считать себя свободным. И так хоть в месяц по три раза. То расписывайся, то разводись. Лепота… Одно из завоеваний революции — полная личная свобода от любых обязанностей к другим людям.
Самое же странное было в другом. В редкие минуты отдыха, где-нибудь в очередной дороге, Кротов частенько вспоминал девушку, и не просто вспоминал — мечтал, словно был не битым жизнью, все повидавшим мужиком, а неоперившимся юнкером, которому простительны охи и вздохи. И вообще смешно, что в мечтах ему представлялась не собственная, раз уж расписаны, жена, а просто знакомая. Или — любимая? Кротов сам толком не знал этого. Только прочие женщины вдруг перестали существовать. Хотелось невозможного — гулять с Диной, разговаривать, любоваться ею, тонуть в ее глазах…
Вопрос — когда? С начала войны Кротов пробыл в Москве в общей сложности меньше трех суток. Докладывал, участвовал в совещаниях, получал новые приказы, вновь отправлялся то на фронт, то в тыл. Несколько раз удавалось поспать по паре часов — в Кремле теперь у него появилась крохотная комнатка, где хранились вещи и стояла кровать. Дело не в занимаемой должности. Начальство сочло, что глупо искать человека, когда его можно держать под рукой. Точно так же жили еще несколько новых коллег Кротова. Лишь пересечься с ними из-за непрерывных разъездов практически не удавалось.
Искать Дину тоже не было времени. В буквальном смысле. Только мечтать о ней, да и то не в Москве, где расписаны были минуты, а в бесконечных мотаниях по фронту и ближайшим к нему гарнизонам. На то и офицерская судьба…
Машина катила по московским улицам, а Кротов поражался про себя быстроте нынешних перемен. Вроде отсутствовал в столице какую-то неделю, а города не узнать.
Нет, дело, разумеется, не в зданиях, дома остались прежними, и не в наступившей весне, отсутствии снега, в почках на деревьях, пробивающейся кое-где траве. Поменялся общий дух города. Мужчины подтянулись, переоделись в военную или полувоенную форму, меньше стало праздных гуляк. Одни
