– Доброе утро.
– Новые звонки были?
– Сегодня нет. – Кэтрин улыбнулась.
– А когда был последний?
– В пятницу.
– Четыре дня назад, – подсчитала Джеральдин.
– Угу.
– Интересно.
Джеральдин скользнула взглядом по Эми. «Напрасно теряешь время, девочка», – говорили ее глаза. Кэтрин села за стол, достав из сумки Библию и, конечно же, драгоценный розовый телефон.
– Ко мне записалось четверо. Начинаю прием, – сказала она коллегам.
Первым был мужчина средних лет, желающий купить дом поблизости от жилища Кэтрин, чтобы тоже дождаться чудесного звонка. Его сменила пожилая пара из Метаморы. Шесть лет назад их дочь погибла в автомобильной катастрофе, и теперь они хотели поселиться в Колдуотере, надеясь установить с ней телефонную связь. Последней вошла гречанка в синем платке. Недвижимость ее не интересовала, и она хотела всего лишь помолиться вместе с Кэтрин.
– Конечно, – ответила та, виновато посмотрев на Эми.
Эми отошла, чтобы не мешать женщинам. Камеру она взяла с собой. Аппаратура весила довольно много, и Эми всегда казалось, что она таскает чемодан, набитый свинцом. Когда-нибудь она будет ездить вместе с оператором! Когда создаст себе имя и получит более интересное задание.
– Тяжеленькая у вас игрушка, – заметил ей Лу.
– Да.
– Вроде сейчас уже стали делать камеры поменьше и полегче.
– Вы правы. Но эти модели до нас пока не дошли.
– Еще бы. Алпена – это вам не Нью-Йорк и не Лос-Анджелес.
– Что-то вроде…
Эми не договорила. Лу изменился в лице. Его голова была повернута к столу Кэтрин. Туда же обернулись Джерри и Джеральдин. Когда Эми поняла, в чем дело, ее настиг адреналиновый взрыв.
У Кэтрин звонил розовый мобильник.
Каждая история имеет переломный момент. Эми не была умелым оператором. К тому же у нее дрожали руки. И все-таки ее камера сумела запечатлеть произошедшее в офисе риелторской фирмы. Событие, длившееся меньше минуты, вскоре разлетится по всей планете, и его увидят миллионы.
Кэтрин схватила телефон. Все повернулись к ней. Гречанка принялась молиться на родном языке. Она раскачивалась взад-вперед, зажимая руками нос и рот.
– Pater hemon, ho en toes ouranoes…[2]
Кэтрин шумно вдохнула и привалилась к спинке стула. Лу громко сглотнул.
– Что теперь? – шепотом спросила Джеральдин.
Эми схватила камеру, нажала кнопку включения и приникла к видоискателю, одновременно пытаясь уравновесить на плече эту громадину. Вслепую шагнула вперед, потом еще и вдруг… Бум! Налетела на стол. Камера шлепнулась на пол, но не выключилась. Сама Эми распласталась животом на стуле, ударившись подбородком о край стола.
Телефон снова зазвонил.
– …hagiastheto to onoma sou[3], – бормотала гречанка.
– Постой! – завопила Эми. – Погоди! Я сейчас подниму камеру!
– Алло! – Кэтрин уже нажала кнопку. – О боже… Дайана…
– …hagiastheto to onoma sou…
Лицо Кэтрин просияло.
– Это она? – спросил Лу.
– Боже мой, – прошептала Джеральдин.
Эми встала. Отчаянно болело ушибленное бедро. С разбитого подбородка капала кровь. Она подхватила камеру и успела поймать в объектив Кэтрин, когда та шептала:
– Да. Да, Дайана… Да, я им скажу…
