Кэтрин улыбнулась. «Наши». Они по-прежнему вместе. Розовый мобильник, который она сейчас прижимала к груди, помог ей вновь обрести сестру, в чью смерть она упорно отказывалась верить.
И Кэтрин не собиралась молчать об этом.
Третья неделя
Ему говорили, что нужно начать жизнь сначала, но жизнь не настольная игра. Когда теряешь любимого человека, у тебя уже не получится начать сначала. Скорее это будет «продолжение без». Жена Салли умерла. Она долго лежала в коме. По сообщению больничных врачей, ее смерть наступила в первый день лета, во время грозы. Она тихо скончалась, и это даже не сразу заметили. Салли тогда еще мотал срок, и до выхода ему оставалось два месяца и неделя. Когда ему сообщили о смерти Жизели, он впал в оцепенение. Это было все равно что полететь на Луну и там узнать о гибели Земли. Сейчас он постоянно думал о Жизели, хотя над каждой его мыслью нависала зловещая тень их последнего дня. Катастрофа, пожар. Одно мгновение – и привычного мира не стало. И все равно Салли закутывался в печальную память о Жизели, поскольку это в какой-то мере воскрешало ее саму. Урну с прахом он поставил рядом с кроватью, на которой спал его сын Джулз. Через пару месяцев мальчишке исполнится семь.
Салли сел, не столько развалившись, сколько ссутулившись. Он до сих пор приспосабливался к свободе. Может, вы думаете, что десять месяцев за решеткой – всего ничего и на следующий день бывший заключенный заживет как прежде? Но тело и разум привыкают ко всяким условиям, даже жутким. Иногда днем на Салли накатывала прежняя волна безнадеги, и он тупо утыкался взглядом в стены. Он был вынужден напоминать себе, что может в любой момент выйти наружу.
Теперь он жил в снятой квартире на втором этаже обшарпанного старого дома. Сейчас он сидел, бесцельно водя глазами по стенам, смотрел на батареи центрального отопления. За окнами виднелась сосновая рощица и небольшой овраг, по дну которого текла речка. Ему вспомнилось, как мальчишкой он ловил лягушек. Салли потянулся за сигаретой. В Колдуотер он вернулся лишь потому, что ему, по сути, больше некуда было податься. Пока шло следствие и потом, пока он отбывал срок, сыном занимались его родители. Мальчишка привязался к деду и бабушке, и Салли не хотелось наносить Джулзу новую травму. Хватит с него прежних. Того дома, где они жили до катастрофы, он лишился. Работы тоже. Имевшиеся деньги ушли на адвокатов. Салли смотрел на двух белок, гонявшихся друг за другом по деревьям. Кто знает, может, Жизели бы здесь даже понравилось. Теснота, грязь, облупленная краска на стенах. Это был его странный юмор.
Размышления прервал стук в дверь. Через глазок Салли увидел Марка Эштона с двумя пластиковыми упаковками еды в руках.
Они дружили со времен службы в военно-морском флоте. Потом вместе летали на военных самолетах. Салли не видел друга с момента оглашения приговора.
– Привет, – бросил Марк, когда дверь открылась.
– Привет.
– Милое местечко. Настоящий приют для террориста.
– Ты приехал прямо из Детройта?
– Угадал. Может, теперь пустишь в свое логово?
Они неуклюже, по-мужски, обнялись, затем прошли в гостиную. Увидев лежащего Джулза, Марк сразу перешел на шепот.
– Спит?
– Да.
– Я захватил печенье «Орео». Ребятня его обожает.
Марк поставил пакеты между нераспакованными коробками на кухонном столе. Рядом стояла пепельница, доверху набитая окурками. В кухонной мойке Марк обнаружил несколько стаканчиков. В такие наливают спиртное, но никак не воду.
– Стало быть… – пробормотал он.
Теперь, когда Марк освободился от пакетов, ничто не мешало ему пристальнее всмотреться в своего старого боевого товарища. Все тот же мальчишеский взгляд, выдававший страстного любителя футбола, каким Салли был когда-то. Вот только сам он похудел и постарел, и на лице прибавилось морщинок. Особенно вокруг глаз.
– Значит, это и есть Колдуотер, в котором ты вырос?
– Да. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я так рвался уехать отсюда.
– Как у тебя сейчас? – (Салли пожал плечами.) – Слушай, это просто ужасно. Я о случившемся с Жизелью.
– Угу, – коротко ответил Салли.
– Мне очень жаль.
– Угу.
– Я думал, тебя отпустят на похороны.
– Мне сказали: «Флотские порядки остались на флоте».
