Когда они были женаты, Дорин частенько заходила к Джеку на работу. Полицейский участок от их дома отделяло меньше мили. Иногда они ходили туда вместе с маленьким Робби, принося Джеку и его коллегам сэндвичи с ростбифом. Полицейские показывали Робби свои пистолеты, что вызывало восхищение мальчишки и недовольство его матери.
После развода Дорин здесь больше не появлялась – целых шесть лет. Неудивительно, что когда утром понедельника она вошла в дежурную комнату, головы всех, кто там был, повернулись в ее сторону.
– Привет, Рэй, – сказала она, разматывая шарф.
– Привет… Дорин, – с чрезмерной бодростью в голосе поздоровался Рэй. – Как поживаешь? Кстати, ты замечательно выглядишь.
– Спасибо, – ответила она, выслушав комплимент, не имевший ничего общего с действительностью.
На Дорин было старое красное зимнее пальто. На лице – ни следа косметики. Какое там «замечательно выглядишь»!
– Ты можешь передать Джеку…
– Входи, – пригласил Джек, появившись в дверях кабинета.
Стены были слишком тонкими, и он слышал все, что делалось в дежурной комнате.
Дорин напряженно улыбнулась и прошла в знакомый кабинет, кивнув по дороге Дайсону и двум новым полицейским.
– Мэл был против моего прихода сюда, – начала она.
– Я… его понимаю, – сказал Джек.
– Я волновалась за тебя. Тебя сильно ранили?
– Пустяки.
Джек дотронулся до виска, закрытого повязкой. Почти под самым виском была ссадина длиной в полдюйма: во время потасовки на прошлой неделе возле церкви Джеку досталось по голове плакатом. Удар не был преднамеренным, однако начальник полиции упал на четвереньки, и этот момент, как назло, попал в объективы телекамер. Начальник полиции на четвереньках! Эта картинка испугала многих горожан, а губернатора заставила усилить полицию Колдуотера еще шестерыми полицейскими, прикомандированными на неопределенный срок. Двое из них как раз и сидели в дежурной комнате, когда туда пришла Дорин.
– Зачем ты сунулся в эту потасовку?
– В общем-то, это моя работа. Я пытался их разнять. Потом увидел парня. Он мне напомнил…
– Кого?
– Не важно.
– Робби?
– Я же сказал, не важно. Я пытался ему помочь. И схлопотал плакатом по голове. Сейчас уже почти не болит. У меня пострадала не столько голова, сколько профессиональная гордость.
У Джека на столе Дорин увидела старую фотографию в рамке: она, Джек и Робби во время катания на водометном катере. На всех троих – оранжевые спасательные жилеты. Робби тогда был подростком.
– Джек, а я избавилась от телефонов.
– Как ты сказала?
– Я убрала из дома все аппараты. Поняла, что больше так не могу.
– Ты перестала с ним говорить?
Дорин кивнула.
– Я тебя не понимаю, – признался Джек.
Дорин втянула в себя воздух и медленно выдохнула.
– Его звонки не делали меня счастливее, – дрогнувшим голосом призналась она. – Только бередили душу.
Она еще раз взглянула на снимок. К горлу подступали слезы, однако Дорин усмехнулась.
– Ты чего?
– Да вот, смотрю на фото, – ответила она. – Ты заметил, во что мы одеты?
– А во что?
– В спасательные жилеты.
Дорин, естественно, не знала, что в минувшую пятницу Джек разговаривал с Робби.
–
Джек подумал, что сын имеет в виду травму головы. Он рассказал Робби о протестах.
–
– Робби, люди не знают, как ко всему этому относиться.
