— Ничего так кольчуга. — Немного успокоившись, я оценил трофей Молина.
— А то! — гордо выпятил грудь тот.
— Ты еще ведро не видел, — усмехнулся Баин, тоже позвякивавший обновкой.
— Какое ведро? — не понял я.
— Шлем это! — чуть ли не выкрикнул Молин. Видимо, его уже довольно долго достают подобными шуточками. — Шлем, говорю тебе!
Оказалось, что Молин подобрал на поле боя как раз такой шлем, какой я, опасаясь подобных шуточек с его стороны, брать отказался. Ну, тот самый, который действительно походил на ведро с прорезями для глаз.
— …Вот в следующем бою, когда вам по голове дадут, — продолжал тем временем доказывать Молин, — вы еще мне позавидуете! Вам черепушки поколют, как орехи, а я…
— А ты и так можешь не опасаться, — хохотнул кто-то. — У тебя башка — чисто камень. Не каждой дубиной расколешь!
Все заржали. Присоединился и я, увидев, как друг покраснел и надулся, словно пузырь.
— Зато щита теперь точно можешь не опасаться. — Баин не смеется, но и на его губах играет улыбка.
Как и обещал Байрода, припасы нам доставили на рассвете. Собственно, когда я проснулся — как раз заканчивали изучать содержимое принесенных хмурыми солдатами, с которыми мы еще вчера сражались, мешков. В основном это оказалась сушеная козлятина и какие-то мелкие грибы. Я тоже сунул нос, любопытствуя, чем придется питаться в ближайшее время. Хорошо хоть, не слизни…
До приказа о выходе я успел еще немного поговорить с Нарив. Снова пришлось пересказать содержание вчерашних переговоров. Хоть она и не спрашивала ни о чем, но я решил рассказать сам.
— Я говорила, что это не простой гном, — пожала плечами женщина, молча выслушав меня.
А тут подоспел и Ламил.
— Строиться, слизни! — заорал он. — Кто не успел попрощаться с ползающими тут по стенам родственниками — быстро прощаться и в строй!
Построились все в мгновение ока. Будто сидели и только ждали команды. Впереди — три десятка в полном вооружении. Все уцелевшие копья и щиты передали им. Мало ли… Кто знает, действительно ли так ценен тот гном, попавший к нам в плен, или Байрода попросту заманил нас в ловушку. В середине строя оказались раненые: кто на своих ногах, а кто — на носилках. Заложник наш — тут же. Двое несут коротышку на носилках, и еще четверо — стерегут по краям. Остальные оказались в конце колонны.
— Алин, а ты куда? — Ламил, увидев, что я занял свое место в десятке, поманил меня пальцем. — А переводить кто будет? Быстро вперед, к проводнику!
Я обменялся взглядами с друзьями и, расталкивая стоящих впереди, поспешил выполнить приказ. Вот и Байрода. Таки сам, как и обещал, будет вести нас через горы. Или в ловушку. Кто его знает… Я подбежал к проводнику, но переводить пока было нечего — Байрода, увидев, что наша маленькая армия готова, молча развернулся и пошел вперед.
— Смотреть по сторонам! — донеслось сзади, и колонна сделала первый шаг.
Уж об этом могли бы и не говорить. И так большинство крутит головой, больше глядя вокруг, чем себе под ноги. А когда мы зашли за поворот — под ноги уже не смотрит вообще никто. В десяти шагах впереди по правой стене ущелья начинался узкий карниз, который оказался просто облеплен солдатами противника. Были они и слева. Стоят, молча провожают нас взглядами… А мы идем между ними.
— Если это ловушка… — прошептал кто-то сзади и замолчал не договорив.
Но никто на нас не напал. Медленно, каждую секунду ожидая нападения, мы прошли сквозь выстроившегося вдоль ущелья неприятеля. Никто из вражеских воинов даже не пошевелился. Интересно, пойдут они за нами или нет? С моего места в колонне ее хвоста не видно… Зато отлично видно то, что происходит впереди. И то, что я вижу, мне не очень нравится. Впереди нас идет вражеская армия. Не строем, как мы, но разномастной толпой. И, судя по всему, их много. Больше, чем нас.
Через горы мы шли четыре с половиной дня. Никто на нас не нападал, но мы все равно не расслаблялись. Та расщелина, в которой нам довелось принять бой, закончилась к вечеру того же дня, когда мы начали движение. Потом было еще множество ущелий — широких и узких, прямых как стрела и изломанных… Здесь настоящий лабиринт, из которого сомневаюсь, что у нас получилось бы найти выход самостоятельно. Постоянные повороты то в одну, то в другую сторону, какие-то боковые проходы, иногда — узкие, а иногда — шире того, по которому мы шли. Один раз пришлось чуть ли не целую стражу идти по какому-то тоннелю, подходящему по размеру для гномов, но нас, людей, заставившему низко пригибаться.
Байрода практически все время молчал, так что переводить мне, собственно, было нечего. Только дважды в день — перед остановкой на ночевку и перед выходом — он справлялся о здоровье гнома, за жизнь которого так боялся. Вот и все общение с ним. Убедившись, что заложник жив, он, не произнося ни слова, снова шел вперед. И я вместе с ним. А вдруг все же потребуется что-то перевести… Хотя, честно говоря, мне больше хотелось идти там, в строю. Вместе со своим десятком, с друзьями, с Нарив… Но Ламил отпускал меня к своим, только когда отряд останавливался на ночь. А я уже, после тяжелого перехода, был в таком состоянии, что общаться ни с кем не хотелось. В эти дни под вечер мне хотелось только спать.
