карандаши, резинки, заполненные быстрым почерком бумажки. В корзину! Ага, еще коллекция. Ее он хранил на работе, потому что дома как-то было стыдно. Просто, у каждой встреченной женщины, с которой его что-то соединяло, просил сувенир, памятку «совместных, счастливых минут». В коробке с надписью «IBM Computers» хранилась приличная коллекция дамских трусиков, бюстгальтеров, ночных рубашек. За сувенир всегда расплачивался с избытком. И вот теперь, как-то по-дурацки — ни взять, ни оставлять.
Сташевский сел за стол. Поднял трубку и набрал номер на небольшом коммутаторе фирмы «Сименс».
— Гофман, слушаю.
— Привет, старик.
— О, привет безработным.
— Даже так быстро?
— Управление гудит. Даже по оптоволокну не было бы быстрее.
— А ты знаешь, что следующий на очереди — ты?
Гофман расхохотался.
— Ты меня что, за дурака считаешь? Ясен перец, знаю. Моя штатная единица тоже нужна любимчикам шефа, а конкретно: его семейке.
— А знаешь… Ежели что, у меня есть приличная работа в Берлине. Хватит на двоих.
— Слушай, не парься. Ты гляди, как у нас все замечательно сыгралось. Тебя ждет работа в Берлине, а меня — в Дублине. Встречаться будем в Париже.
Сташевский рассмеялся и положил трубку. Но тут же поднял ее снова. Он заказал себе билет до Берлина. Оплата кредиткой. Затем набрал номер знакомого адвоката.
— Привет, старый. Меня только что выгнали с работы.
— Боже, как я обожаю такие дела, — раздалось в трубке. — Бабки, и ни за что… Все эти государственные учреждения такие беззащитные.
— Полицейское управление, и беззащитное?
— Как и всякое бюджетное учреждение. Тоже дурак на дураке, не имея в виду тебя лично. А начальником отдела кадров наверняка сидит дочечка, внучечка, сестричка или свояченица шефа или его дружка?
— Как ты угадал?
— А я не угадываю. Что-нибудь подписывал?
— Ничего.
— Тогда они у нас на крюке. Вызывай врача.
— Зачем?
— Ну, скажи, что у тебя болит задница от сидения на стуле. Или что пепельница стояла слишком далеко, и ты обжег сигаретой пальцы. Возьми больничный.
— На сколько?
— На год. Неделя за неделей. А потом мы выступим с требованием предоставить годичный отпуск для поправки здоровья. Ну, потом три оплачиваемых месяца перед увольнением, задолженности по отпускам, но раз в отделе кадров сидит какая-нибудь дура, то обязательно чего-нибудь напутает в бумагах, и мы накроем ее еще годика на два. Парень, они будут платить тебе несколько лет за то, что ты ничего не делаешь. — У адвоката сегодня был удачный день. — Только я хочу с этого десять процентов.
— Держи.
Вздох, прозвучавший, словно урчание кота, увидевшего возле собственных когтей мышь.
— Правда? Мои?
— Да.
— Тогда у тебя имеется полностью оплачиваемый отпуск на несколько лет. Устроено.
На сей раз Сташевский услышал зевок.
— Спасибо.
— А за что? Ты лучше сообщи мне номер счета, с которого будешь пересылать мои десять процентов. Обожаю дела против клинических дебилов, работающих в государственных учреждениях. — Адвокат был в превосходном настроении. — Свояченица шефа, говоришь? Жаль, что я не потребовал двадцать процентов. Ведь они же будут содержать тебя до конца жизни.
— Что?
— Пенсия, профессиональное заболевание. Польское государство не желает тебе платить за то, что ты что-то делаешь, значит — будет платить за то, что ты ничего не делаешь. Боже! Как я обожаю простенькие дела! — Он смеялся уже во весь голос. — Начальница отдела кадров — это свояченица шефа? Да я с ней в три секунды покончу. Но за это я хочу спортивный автомобиль.
