думаю, вам это будет неинтересно… Что же касается того офицера, о нем можно сказать следующее… – Ассистенцарцт задумался на несколько секунд. – Хладнокровен, хорошо владеет собой. Умеет быть убедительным… Сначала, признаюсь, я испугался за свою жизнь, но потом понял его игру. Не лишен артистизма, во всяком случае, то, что Залесски знает русский язык, понял довольно быстро, а затем убедительно разыграл со своим подчиненным скетч- импровизацию. Вы ведь посылали солдат на предполагаемое место их стоянки? И никаких следов там не нашли?.. Я бы не верил ни одному слову цальмайстера, принявшего этот фарс за чистую монету, тем более, как мне кажется, он является поклонником барона Мюнхгаузена, вот ему и мерещатся ржавые ножи и пистолеты… Хотя в медицине бывали случаи, когда такое поведение замечалось у людей с психическими отклонениями. Человек ведет себя, как обычно, его поступки ничем не выделяются, но вдруг становится непредсказуемым и чаще всего – опасным.
– Ну, за его психику я бы переживать не стал. – Фон Штайнберг задумчиво пробарабанил пальцами по столу. – Все говорит о том, что он тщательно просчитывает все свои действия…
За окном послышался невнятный шум, который по мере усиления превратился в столь знакомый и дорогой гауптману звук летящего на небольшой высоте аэроплана. Выйдя наружу, офицеры увидели, как самолет разворачивается вдалеке и летит обратно, превращаясь из небольшой и малозаметной черточки в страшную большую «птицу», чей клюв обрамлен блестящим ореолом вращающегося винта. Заметив, видимо, что на него смотрят с земли, летчик покачал крыльями, демонстрируя черные кресты Fliegertruppe (военная авиация), затем внезапно снизился и с ревом пронесся над головами зрителей, направив биплан к небольшому полю, расположенному рядом с въездными путями на станцию. Там развернулся против ветра и зашел на посадку.
– Шмидт! – Гауптман подозвал дежурного. – Возьмите мой автомобиль, пару человек для охраны, и привезите ко мне летчика. Возле аэроплана выставить пост. Выполняйте!
– Цу бефель (Слушаюсь), герр гауптман! – Унтер-офицер козырнул, затем подозвал двоих солдат, и через несколько минут автомобиль уже мчался к севшему аэроплану.
– Пойдемте, Майер, мы еще не закончили разговор. – Фон Штайнберг направился в канцелярию, где их терпеливо дожидался врач.
– Герр Вальтрауб, скажите, как быстро раненые солдаты смогут вернуться в строй? И что из медикаментов для этого необходимо? – Командир роты решил уточнить интересующие его вопросы.
– Герр обер-лёйтнант, в каких-либо боевых действиях они смогут участвовать не ранее чем через неделю. Но по внутренней службе смогут исполнять свои обязанности уже послезавтра. Что же касается лекарств и перевязочных средств, у меня все в наличии. Благодаря честности русского офицера.
– Благодаря этому русскому у нас большие потери! Если вы забыли, я напомню, что только вчера мы похоронили двадцать два человека! Еще восемь солдат ранены при взрывах гранат!.. А разве не вы оказывали помощь пехотинцам, провалившимся в ямы со штыками? Сколько из них остались хромоногими калеками?.. – Майер чуть не задохнулся от вспышки внезапного бешенства. – Вы это называете честностью?!.. Так что я бы на вашем месте, герр ассистенцарцт, не восхвалял бы врага так открыто. Мои егеря могут неправильно это понять!
– Я – в первую очередь врач. И сужу обо всем происходящем по тому, насколько это полезно или вредно моим пациентам. Ваши егеря могут думать все, что угодно, но если получат ранения, то приползут ко мне, и я буду их лечить теми лекарствами, которые удалось сохранить, в том числе и благодаря русскому офицеру. Что касается потерь, а la guerre comme a la guerre, как говорят французы, не мне объяснять, что это значит. Вам же, как командиру, я посоветовал бы озаботиться более обильным и калорийным питанием для раненых. По госпитальному опыту знаю, что у местных можно вполне недорого купить мясо, пару свиней, например.
– Извините за некоторую резкость, герр доктор. Что же касается питания, то еще вчера мы с бургомистром договорились о закупке мяса. И я с утра отправил людей, чтобы привели обещанную корову. Надеюсь, это поможет моим солдатам так же, как и ваши пилюльки.
Обмен любезностями прервал дежурный унтер-офицер, который открыл дверь и собирался что-то доложить, но был решительно отодвинут в сторону, и в комнату ворвался коренастый обер-лёйтнант с Железным крестом на кителе.
– Генрих, черт побери! Я очень рад снова видеть тебя, старина!.. – Он с распростертыми объятиями двинулся было к гауптману, но, заметив присутствующих, обратился к ним. – Извините, господа, позвольте представиться – барон Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки!
– Лотар?!.. Ты?!.. Здесь?!.. Как ты здесь очутился?.. – Вид у фон Штайнберга был несколько обескураженный. – Последнее, что я про тебя слышал, рассказы о твоих подвигах на Западном фронте! Я думал, что ты там уже командуешь отрядом, и вдруг – такая встреча!.. Не могу поверить – старый добрый друг, верный рыцарь Ланселот!..
– Да, Генрих, это я. Переведен сюда со своим отрядом. Получается – на твое место. Сочувствую тебе, дружище! Может быть, расскажешь, как это случилось?.. Потом… – добавил летчик, видя заинтересованность на лицах врача и Майера. – В штабе намекнули, что еду на отдых, поскольку у русских почти нет аэропланов. Но, как оказалось, помимо них существуют и другие опасности. Стоило мне приземлиться, как был атакован местной коровой, которую два твоих недоумка вели на расстрел. Она решила не сдаваться без боя и вызвала меня на поединок. Я даже на секунду почувствовал себя в роли тореро в Мадриде. Это чудовище попыталось боднуть крутящийся винт. К счастью, он оказался прочнее коровьего черепа… В общем, Генрих, с тебя – бифштекс. А сейчас поехали, покажу, на чем мы теперь летаем…
Через три минуты тряски по ухабистой разбитой дороге фон Штайнберг со своим другом были уже возле аэроплана.
