выпрямился в своем кресле. Сначала Уитмен решил, что у того приступ. Но глаза адвоката горели чистым прозрачным светом; он встал и со стуком отодвинул свое кресло.
– Сенатор! – заявил он. – Я… я возражаю против такой… такой постановки вопроса. – Вы не имеете права заявлять, что мои клиенты лично… лично…
Все ждали. Время шло, но адвокат так и не произнес ни одного слова. Постояв немного, он сел.
– Директор Филипс, – продолжил сенатор, – отвечал за все действия Центра по контролю и профилактике заболеваний, когда были обнаружены первые зомби. Именно он представил президенту, как он полагал, необходимые рекомендации в первые дни Кризиса. В соответствии с ними и были образованы медицинские лагеря, эти тюрьмы для больных. А привело это к тому, что сотни тысяч здоровых людей погибли, поскольку директор Филипс не предупредил нас, насколько быстро может распространиться прионная инфекция.
Седовласый сенатор прокашлялся и, склонившись вперед, произнес:
– С другой стороны, именно мистер Уитмен предложил разделить города на две части. Окружить городские кварталы стеной и, таким образом, оставить миллионы американцев за пределами нормальной жизни.
– И спасти миллионы других, – сказал Уитмен, но из уст его вышел только шепот.
– Мнение комитета состоит в том, что вы оба ответственны за неизмеримые страдания и трудности, которые пережил американский народ вследствие ваших рекомендаций. Сегодня мы вынесем вам официальное обвинение, и это успокоит американский народ, принесет ему некоторое облегчение.
Все пять сенаторов смотрели на обвиняемых с нескрываемым презрением, с видом абсолютного превосходства. Как хотелось Уитмену бросить им в лицо слова проклятия!
Тем не менее, тишину прервал Филипс.
– Я хотел бы… – начал он слабым голосом.
Затем встал и начал вновь, уже громко:
– Я хотел бы высказаться!
– Говорите, директор! – сказал молодой сенатор.
– В свою защиту я могу сказать следующее, – проговорил он.
Уитмен недоумевал – стоит ли?
– Отмечу всего один момент, – продолжал Филипс.
Он посмотрел на стол перед собой и заявил:
– Это мистер Уитмен высказал мысль помечать контактеров татуировкой. Именно он и предложил их изолировать.
Уитмен был настолько шокирован, что не смог даже рассмеяться.
* * * Солнце полировало поверхность шоссе – столь же чистую и безупречную, какой он помнил на дорогах своей юности. Шоссе тогда напоминали реки асфальта и бетона, ведшие именно туда, куда ему нужно было попасть. Говорите, что хотите, о мире до Кризиса, но строить они умели. И строили на века. Сейчас на протяжении целых миль он не видел ни выбоины, ни брошенного автомобиля.
Но ничто не может длиться века.
Уитмен почувствовал нечто. Некая опасность грозила ему и его спутникам. Но ощущение ее исходило не снаружи, а из глубин его существа. Некое подташнивание, похожее на голод, некая вибрация, которую он ощущал желудком. Вскоре он уже и слышал нечто, но это нечто, как ему казалось, исходит из двигателя его вэна.
И он думал так, пока в зеркале заднего обзора не увидел мотоциклистов.
– Вот они, – прошептала Грейс. – Опять едет за нами.
Пытаясь получше рассмотреть преследователей, она вертелась на своем месте так, что даже задела Уитмену локтем ухо.
Он посмотрел назад и увидел глаза Боба.
«Я должен обеспечить твою безопасность, – сказал Уитмен самому себе. – Так тебе сказала твоя мама».
Мотоциклы рычали моторами, подбираясь все ближе к вэну. Теперь Уитмен мог их разглядеть. Собраны из всякого хлама. Детали от разных машин слеплены вместе, а те, что не подходили, загнаны в нужное место молотком. Только у главаря была фара, хотя и разбитая. Большинство даже не имело щитков.
Чокнутые. Только чокнутый поедет на таком мотоцикле. И так станет одеваться – как, например, их главарь, который в качестве оружия пришил к рукавам рога оленя. А другой повесил на шею две куклы, связав их волосами у себя за спиной. Что это должно было означать?
Мотоциклисты быстро приближались, выплевывая черный дым из своих глушителей. Тот, что был с куклами на шее, размахивал над головой
