него замуж потому, что он был умнее ее. Вот с этим я согласиться не могла.
Я выдавила на ладонь немного белого крема и принялась смазывать им открытые части тела. Запах кокоса был очень приятен. Он унес меня в другие времена, когда переживать мне нужно было только о равномерности загара.
— Кстати, я ее поблагодарила за последнюю кастрюльку «фо»?
Дона вздернула брови и поджала губы.
— Не помню. Но не сомневаюсь, что я поблагодарила ее за тебя. Надо бы попросить ее, чтобы она снова сварила этот супчик для тебя. Она обожает стряпать, и ничто на свете не приносит ей большего счастья, чем когда ее об этом просят.
Я намазала кремом все, что только можно было намазать, включая уши, и отдала тюбик Доне.
— Спасибо. Теперь все в порядке. Или я еще о чем-то забыла?
Дона и Дотти переглянулись.
— Мне ничего в голову не приходит, — призналась Дона. — А что тебе Алекс сказала насчет того снайпера, который метил тебе в голову на чтении завещания Вики? Я знаю, что его поймали, но выяснили ли, с какой стати он стрелял в тебя или на кого он работает? Мне она на прямой вопрос не ответила.
Я мысленно выругалась, потому что я напрочь забыла спросить Алекс об этом.
— Нет. Но я спрошу ее об этом завтра. — Я бросила взгляд на мужчину, сидевшего в приемной. Видимо, он дожидался приема у Рона. При слове «снайпер» мужчина поднял голову. Мне совсем не хотелось говорить об этом происшествии при посторонних. — Спасибо, что напомнила.
Да… Печально, когда забываешь о снайпере, который пытался всадить три пули тебе в башку. Большинство людей думали бы об этом каждую секунду, а для меня это стало самым что ни на есть будничным событием.
Да, тоска. Хотелось бы жить повеселее.
По дороге до машины, держа одной рукой зонтик, я просмотрела сообщения, которые несла в другой руке. Прочитав очередное послание, я сжимала его в зубах. Большинство писем пришло от уже существующих клиентов, которые интересовались, смогу ли я поработать с ними в определенные дни в указанное время. Ответить я могла, только сверившись с календарем. Поравнявшись с машиной, я сунула прочитанные письма в карман пиджака. Открывая дверцу, я обратила внимание на одно сообщение… и чуть не выронила зонтик. А вот ключи от машины уронила.
Сообщение было от Джона Крида.
«Муху» могла бы и не возвращать, но отчет получился весьма содержательным. Спасибо. А предложение поужинать все еще в силе.
Что за чертовщина?
Не странно, что я не нашла «муху». Кто-то доставил ее Криду. Конечно, можно было порадоваться тому, что гаджет вернулся к хозяину, но это означало, что… черт побери!
Я подобрала с асфальта ключи и опрометью бросилась обратно. Когда я вбежала в приемную, обе секретарши вытаращили глаза. Я отчаянно помотала головой и прижала палец к губам. Дотти огляделась по сторонам с таким видом, словно ждала, что сейчас кто-то выскочит из угла. Я схватила ручку и быстро написала на листке блокнота:
«Позвоните Джастину. Пусть приедет и проведет ПОЛНУЮ проверку здания на наличие жучков. Таракашки с самыми большими ушами завелись, похоже, наверху».
Я повернула блокнот так, чтобы написанное мной увидели Дона и Дотти. Я повторила те же слова несколько раз одними губами. С виду могло показаться, что я прошу своих сотрудниц вызвать истребителей насекомых. Так оно и было. Вот только Джастин работал не в санэпидстанции. Он был нашим главным консультантом по безопасности. Беспокоившие меня «жучки» представляли собой микроскопические электронные подслушивающие устройства. В кабинете на тот момент, когда Крид вручил мне «муху» и попросил составить отчет о ее использовании, находились только мы с ним, а Джонсу я ни слова об этом не говорила. Ну, то есть… не исключено, что я что-то выболтала, напичканная обезболивающими, в конспиративном доме. Не исключено, но маловероятно. Те мерзавцы, которые пытали меня, говорили, что меня трудно расколоть. Те из них, которые живы, в смысле.
И тут Дотти просияла и написала на ладони маркером слова «подслушивающие устройства». В глазах Доны зажглись радостные огоньки — она наконец поняла смысл того, что я написала в блокноте, но радость тут же сменилась возмущением из-за того, что все это означало. И я не могла винить
