– Так вот теперь правду послушайте…
– Невеселая история… – подвел итог Тихонов, отпив из своей кружки свежего кваса. Квас научились делать прямо здесь, в караван-сарае, шел он хорошо. Пить что-то надо было – а выпив спиртного, можно было не вернуться…
– Какая есть, господин подполковник… – невесело сказал Тимофеев, перебирая ставшие уже привычными четки.
– Да какой я тебе господин подполковник. Ты меня уже в и звании обогнал… Араб. И в делах своих.
– Какое там обогнал… Смотрите, что делается…
– Да, невесело. В мое время такого не было.
– Было, – сказал я, – мой отец погиб. И мать тоже.
– Было, – согласился Тихонов, – но не так. Чтобы целая организация, чтобы весь советнический аппарат.
– Я подозреваю, что не все, но значительная часть… – сказал я, – следы уходят наверх. На самый верх. Идет грызня за власть, за деньги. Многие из тех, кто в это влез, отродясь больших денег в руках не держали. А тут целая страна на кормление. Соблазн был слишком большой. Афганистан, если и не козырный туз, то точно немалый козырь в этой игре. Картинка[51], не меньше…
– Что нужно конкретно от меня?
– Пока просто пересидеть. Потом оружие. Хорошее. Мы готовы заплатить за него. Форма. Документы, если есть, левые. Заплатим золотом…
– Не в золоте дело.
– В нем… – Я отхлебнул чая, местного, с жиром и солью, такого, какой пьют все караванщики, – я не хочу вас обидеть или унизить, предлагая плату. Просто мы идем в последний бой. И золото нам на том свете будет ни к чему.
Подполковник перевел взгляд на его ученика, ставшего уже полковником.
– Ты тоже так думаешь?
– Да… – Тимофеев продолжал перебирать четки, – нас предали все, кто только мог предать. Предали не нас – предали наше дело. У нас больше нет чести, нет Родины, нас сделали преступниками. Наше дело оболгали и разрушили, нас использовали против нас же. Самое время… свести счеты.
К нам подбежал местный, кланяясь. Затараторил что-то на фарси… Я разобрал слово «хатарнак» – опасность!
Тихонов выслушал, сказал «ташаккор, дуст», поблагодарив местного, потом встал.
– Здесь жандармерия. Кого они могут искать…
Нас…
– Не знаю.
Тихонов понимающе хмыкнул.
– Не знаете… Ладно, уходим.
Следуя за местным, мы прошли в заднюю часть караван-сарая, туда, где готовили еду, хранились припасы, наверняка можно было тут найти и наркотики. Очевидно, здесь умели тихо препровождать нежелательных гостей так, чтобы этого никто не видел.
– Стоп! – сказал я, когда мне в голову пришла очень невеселая мысль.
– Что?
– Там могут быть беспилотники. Они могут искать нас с помощью беспилотника!
Я бы повесил над объектом беспилотник, а потом так и сделал – подвел жандармов и посмотрел бы, какие крысы и в какую сторону кинутся. Это избавляет от необходимости предпринимать штурм здания, опасного во многих отношениях. Опасного хотя бы потому, что за него надо будет отчитываться и начнут задавать вопросы.
Но нам от этого не легче. Если нас засекут, то нам не уйти.
– И что будем делать?
У всех у нас были пистолеты – я не видел, чтобы пистолет был у Тихонова, но он у него точно есть, к гадалке не ходи. И у меня, и у Араба были по две гранаты. Сдаваться – нам не светило…
– А, вот что. Ты понимаешь по-русски? – спросил я нашего провожатого
– Да, господин… – ответил тот.
Я достал из кармана несколько ассигнаций, по пятьдесят рублей каждая, – деньги пока были. Демонстративно порвал их пополам.
– На, держи. Принесешь сюда два костюма. Два никаба, женских. Глухих. Получишь оставшиеся половины. Понял?
– Да, господин.
– Если приведешь жандармов, клянусь Аллахом, ничего не получишь…
– Я понял, господин…
Бача отправился зарабатывать деньги. То, что я ему предложил, – было больше, чем десять цен за самый дорогой никаб.
– Как нас выследили? – спросил Араб.
