их судьба Вастара не тревожила. Когда на пороге смерть, не плачут об ушибленном пальце.

«Великие Галактики! Скоро они умрут! – вдруг подумал Калеб. – Все умрут! Зарайя, дочь Дерама, и ее отец Дерам, красавица Ситра, служанка Фейла, Лабат, ведущий в битву воинов, юный Тоут, рыбак Вархаб, меченосец Марким, Вастар, говорящий с предками, и тысячи, миллионы других мужчин и женщин в городах, разбросанных по всей планете…» Эта мысль наполнила Охотника тоской и пронзающей сердце печалью. Кажется, Вастар ощутил его боль – глаза провидца сделались огромными, будто темные омуты, затем он вытянул руку, стиснул плечо Калеба и прошептал:

– Не забыл слова предков?

– Не забыл. Храни, что имеешь.

– Храни принадлежащее тебе, гость с неба, а мы сохраним свое. Не нужно о нас печалиться. Когда мы умрем, солнечный свет не померкнет, и его увидят пришедшие за нами.

– Кто они? И где? – спросил Калеб, но Вастар не ответил.

Вдали послышался шелест одежд, потом Охотник услышал звук торопливых шагов и голос Дайаны. Он встал и поднес раскрытую ладонь к губам.

– Буду есть с твоей руки, вождь, пока в этом мире сияют солнце и звезды.

– Звезды, – задумчиво произнес Вастар, – звезды… Вспоминай меня, Калеб, сын Рагнара, когда будешь плыть в звездных небесах. Вспоминай Лабата и его воинов, вспоминай мужчин и женщин нашего гнезда, ибо здесь памяти о нас не останется. Все, что видел и слышал, ты заберешь с собой в великую пустоту.

* * *

Тень обелиска в центре площади протянулась на восток, к горам. Они медленно шли к авиетке. Солнце палило, его лучи отражались от стен Дома Памяти, от каменной мостовой, и воздух над площадью был жарким и душным. На висках Дайаны выступил пот. Она шагала молча и походила сейчас на сомнамбулу, не досмотревшую какой-то страшный сон. Калебу было больно видеть ее милое лицо, застывшее маской греческой трагедии.

Он коснулся запястья девушки.

– Твой прибор, этот лазерный пробник… Удалось что-то выяснить?

– Да. – Ее голос, обычно звонкий, сейчас шелестел словно сухие осенние листья. – Некоторым артефактам более двенадцати тысячелетий… почти тринадцать… – Дайана окинула быстрым взглядом окружающее площадь здание. – Тогда был построен Дом Памяти и, очевидно, весь этот город… Новые фрески и статуи появлялись с периодичностью в две с половиной тысячи лет. Это означает…

Она замолчала.

– Пять катастроф, – сказал Калеб. – Пять катастроф, и эта – шестая. А до того, как появились города, их было столько, что не пересчитать. Население планеты вымирает, потом снова возрождается.

– За счет чего? Где этот источник?

Калеб остановился и посмотрел на тень обелиска. Она пролегла к улицам, уходившим на восток, туда, где за железными решетками зияли тоннели Пещер. «Самое святое место этого мира…» – подумал он, а вслух произнес:

– В городе нет детей, и нет их изображений на этих жутких картинах в Доме Памяти. Гибнут взрослые, но дети остаются. Где они? Сьон Аригато требует, чтобы я проник в Пещеры… Пожалуй, стоит это сделать, но я уже знаю, что найду там. – Калеб повернулся к вратам, что вели на восток, и добавил: – Так, наверное, и с леммингами… жизнь взрослых особей подходит к концу, но детеныши не погибают.

– С леммингами? – Дайана вдруг оживилась. – Кто говорил тебе о леммингах?

– Десмонд, наша ходячая энциклопедия. Временами огромные стаи этих грызунов шли к воде, чтобы утопиться всей компанией… Как считаешь, похоже на боргов и местную фауну? На шатшаров, на птичек кинха, на тех, что лезут под меч или мой излучатель? Десмонд сказал, что животные, как и люди, подвержены безумию. Я не очень в это верю. Прежде безумные твари мне не попадались, а я ведь Охотник.

– Безумие и гибель… – шепнула Дайана. – У этого должны быть причины… Но какие?..

– Вот вы, ученые, и ответьте, – промолвил Калеб, обнял ее плечи и повлек к авиетке.

В кабине было прохладно и темновато – колпак отражал жаркие солнечные лучи. Дайана повозилась, удобнее устраиваясь на сиденье, потом сказала:

– Ты ушел с Вастаром. О чем вы говорили? Обо мне?

– О тебе тоже. Он восхищался твоей отвагой и красотой.

Щеки девушки порозовели.

– О чем еще?

– Ему очень не нравится брат Хакко. Он спрашивал про Аригато и Десмонда.

– Спрашивал? Что?

– Хотел знать, злодеи они или нормальные люди. Десмонд, правда, не совсем человек, но лучше три Десмонда, чем один монах.

Авиетка поднялась в аметистовые небеса. Калеб запрокинул голову, прищурился, высматривая в безоблачных высях крохотную серебряную искру.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату