полное распоряжение командира». Эта фраза не отпускала его, она влезла в его мысли настолько крепко, что даже цитаты из древних трактатов не спасали. А под вечер даже Ярим заметил его странное состояние и поинтересовался, не хочет ли «господин» куратор отдохнуть, правда, он при этом ухмыльнулся, но для Бринэйнна сам вопрос уже стал диагнозом, и он отправился в медблок.
Доктора уже всех разогнали и наслаждались вечерним покоем. При виде Бринэйнна на лицах эризийцев отобразились одинаковые доброжелательные улыбки. Несмотря на разницу в возрасте, куратора и докторов многое объединяло. Бринэйнн считал эризийцев эрудированными умными профессионалами. Близнецы изучали разные духовные практики, прочли множество философских книг, и их беседы с куратором всегда выходили за рамки обыденности и обсуждения текущих КА-сплетен. Тем более что сам Бринэйнн не мог себе позволить близко сходиться с кем бы то ни было, а с эризийцами не требовалось соблюдать осторожность. Докторам же нравилось его спокойствие и рассудительность, желание проникать в тайны вселенной, а также то, что Бринэйнн, в отличие от большинства офицеров КА, не спешил выслуживаться перед капитаном и старпомом, а наоборот отдавал предпочтение медблоку и нередко коротал здесь вечера.
На сегодня доктора приготовили несколько новеньких бутылочек на пробу. Бринэйнн хоть и не любитель выпить, но дегустации в его обществе проходили насыщенно и приятно. Можно было не просто наслаждаться оттенками вкуса того или иного напитка, а еще и обсуждать их, сравнивая с другими. Вполне интеллектуальное занятие! А самое главное, устраивало и куратора, и докторов. Но сегодня Бринэйнн пришел какой-то напряженный и с порога заявил:
– Со мной что-то не то.
Доктора втянули друга в лабораторию, одновременно приложили ему две руки к щекам, а двумя другими измерили пульс.
– О-у! Да это возбуждение! Ну-ка, иди сюда! – и они подтащили куратора к кушетке. – Ложись.
Бринэйнн послушно улегся и вытянул руки по швам.
– Можно это снять? – поинтересовался Гон, указывая на повязку.
– Да, сейчас, подожди, я сосредоточусь. Вот теперь можно.
Дор снял с Бринэйнна повязку и прилепил к вискам датчики.
– Так-с, и еще два на грудь. В смысле стаканчика, – подмигнул он Бринэйнну.
Гон смотрел на показания.
– Особых проблем не наблюдаю.
– А я их вообще не наблюдаю, – сообщил довольный Дор.
– В смысле? – спросил Бринэйнн.
– Да всё у тебя в порядке.
– Да, всё идёт как надо.
– А поконкретнее?
– Понимаешь, в жизни каждого мужчины, – мечтательно начал Гон, – наступает такой момент… Взросления…
– Я и так уже взрослый!
– Ну, вот видишь!
Бринэйнн невольно улыбнулся.
– То есть физически все в порядке?
– Безусловно! Слезай с кушетки и прошу к столу… И можешь надеть повязку.
– Спасибо, что напомнил, но… Меня терзают всякие мысли…
– Именно терзают? – тон у Дора снова стал деловым.
– «Терзают» в данном случае означает, что они непривычны и мешают сосредоточиться на главном.
– Тебе бы расслабиться, – сказал Гон.
– Я пытался медитировать, правда, времени никогда не хватает.
– Это не совсем то, хотя тоже помогает.
– Меня беспокоит, что я теряю над собой контроль.
– Хм, да? И насколько это серьезно?
– Не хотелось бы проверять, – улыбнулся Бринэйнн. – Ведь если я его совсем потеряю, то не смогу остановиться.
– А если и не надо?
– Думаешь, стоит принять ту свою сторону?
– Или же сущность, – уточнил Дор, – а по-научному – «синдром берсеркера». Мы же не говорим о теории темной и светлой стороны? Она уже давно опровергнута. Еще в LIV веке, в древних документах цивилизации хуманитов сказано, что и зло, и добро относительны.
– Только для тех, кто умеет мыслить глобально. И про единство сущностей я помню. Но я был уверен, что уже принял все это в себе!
