— Пусти, Оля, пусти, — прошептала Линникова. Рот ее растянулся, веки упали, и она опять замерла — в этот раз с подобием улыбки. «Дочь снится!» — догадалась Надя. Она отпустила Аполлонию и поправила одеяло.
— Кончайте посещение, кончайте! Уже девять часов! Стул обратно! — Перед Надей стояла сестра, с которой она недавно говорила.
— Можно мне побыть с бабушкой еще немного? Она так и не приходила в себя.
— Приходила — не приходила, вставайте! После девяти находиться в больнице посторонним не положено. Тут знаешь сколько таких бабушек?
— Где дежурный врач? — резко спросила Надя.
— Еще чего! — совсем разозлилась сестра. — Врач ей понадобился!
Надя все равно добралась до дежурного врача. Молодой человек в халате и чепце, обнаруженный ею в ординаторской, разговаривал по телефону.
— Подожди, детка, — сказал он в трубку и с неудовольствием посмотрел на Надю. Не дослушав о ее страхе за бабушку, он дал ей разрешение задержаться у больной на час.
— А на два — можно?
— Можно, — нетерпеливо бросил врач и спросил в трубку: — Ты еще здесь?
После одиннадцати больница затихла, даже медсестра, все время сновавшая по коридору, пропала. Надя была единственной на этаже, кто не спал. К храпу она уже привыкла, и когда в переполненных больными помещениях остановилось движение, она расслабилась сама и перестала задаваться вопросом, имеет смысл ее сидение у койки Аполлонии или нет. Здесь, в больнице, любое действие, каждая вещь в зависимости от того, как фокусировалось сознание, моментально приобретали или теряли смысл.
Около полуночи Аполлония зашевелилась. Она перевернулась на спину и открыла глаза. Радостный взгляд, с которым старушка очнулась, погас, когда она узнала Надю.
— Вы? Почему — вы? — Аполлония огляделась, и в ее глазах появился ужас. — Больница?!
Надя рассказала учительнице, что с ней случилось — Линникова об этом понятия не имела.
— Не успела! — прошептала она и закрыла глаза.
— Как вы себя чувствуете, Аполлония Максимовна?
— Хорошо, — отозвалась та безразлично. По ее щеке покатилась струйка.
— Ну что вы, что вы, — беспомощно повторяла Надя, не находя других слов.
Линникова перевернулась на бок, попыталась подняться и осела.
— Господи, что ж это? — простонала она.
— Вам плохо?
— Ничего не вижу! Все кружится, искры скачут. Господи, что же это! — бормотала учительница.
Надя вскочила.
— Я за врачом!
— Стой! — панически вскрикнула Аполлония. — Не уходи.
— Вам нужен врач. Я быстро.
— Не уходи, — повторила Аполлония.
Надя опустилась на стул. Старушка потянулась к ней, и Надя взяла ее руку в свою.
— Отходит, — сообщила через несколько минут Линникова, после чего опять забылась. Она просыпалась на пару мгновений и снова засыпала, удерживая Надю в ожидании. Незаметно для себя Надя задремала на стуле.
Около пяти утра Аполлония разбудила свою посетительницу.
— Хорошо, что ты не ушла. Я забыла, как звать тебя, милая? Надежда, значит. И правда, ты — моя надежда. Я только что говорила с Олей. Они с Аликом забирают меня к себе. Все приготовят и придут за мной. И мне надо приготовиться. Ты должна мне помочь, Надюшенька, просить мне больше некого. Поможешь, милая?
— Оля с Аликом? Кто такой Алик? Куда заберут?
— Ты не спрашивай, милая. Ты просто помоги. Я тебе заплачу — у меня деньги есть на сберкнижке. Сберкнижка на предъявителя. Я скажу, где она лежит. Ты должна получить по ней деньги и купить для меня полотно. Какое полотно и сколько, я скажу. За труды ты получишь, уж я тебя не обижу. Привези мне вместе с полотном оставшиеся деньги, и я тебе заплачу. Ты уж помоги мне, милая, не откажи. Поможешь?
Аполлония глядела на свою «надежду» бездонными глазами. Не получив немедленного согласия, она вцепилась в Надино предплечье и сжала его с неожиданной силой. Надя сморщилась от боли и разжала пальцы старухи. Аполлония не сопротивлялась. В ее расширенных глазах появилась влага.
— Последнее? — спросила она в пространство. По всей видимости, ответа ей не было. Она перевела взгляд на Надю и сказала неуверенно: — Должно
