закрыть журнал, я полистал его и обнаружил в последнем разделе статейку под названием «Замечательная находка». В ней шла речь о посланиях одного из епископов, жившего в XVIII веке, Московскому митрополиту. Они были обнаружены в библиотеке Благовещенского монастыря под Бобровом Тамбовской губернии. Статейка заканчивалась словами:
Орден кенергийцев? Кто такие «кенергийцы»? Разве в православии были монашеские ордена? Где теперь находится «Откровение огня»? А вдруг здесь?! Последняя, безусловно, сумасшедшая мысль сняла меня с места. И в самом деле, а вдруг? Уже столько раз рукописи обнаруживались в самых неподходящих местах. В следующую минуту я был у каталога, где выдвинул ящик с названиями на «О». И вот у меня перед глазами оказалась карточка:
В читальном зале Архива дежурили по очереди две девицы, которых я окрестил Мальчик и Сова. Они числились архивистками, но совмещали свои прямые обязанности с дополнительной: обслуживанием посетителей читального зала. У меня сразу возникло впечатление, что роль библиотекарш была им в тягость. Они относились к ней с разной степенью неудовольствия.
Более мрачной была Сова — так я прозвал крупную особу лет под тридцать с пучком на макушке и в огромных очках на остром носике, взиравшую на посетителей сонно и сурово. Она как раз и была за столом дежурной библиотекарши в день моей «замечательной находки». Я вручил ей два требования: на рукопись «Откровение огня» и «Месяцеслов», словарь русских святых. Бросив на них равнодушный взгляд, Сова поднялась с места и отправилась в книгохранилище. А я остался ждать, предвкушая три главных момента любовной драмы, переживаемых всяким библиоманом: когда первый раз видишь вожделенную книгу, когда первый раз берешь ее в руки и когда первый раз ее открываешь.
Библиотекаршам обычно требуется минут пять, чтобы подняться в хранилище, найти рукопись и принести ее в зал. Было бы разумнее вернуться на свое место и ждать там, но быть разумным при вожделении невозможно. Я остался у стола дежурной. Когда Сова показалась в дверях с двумя книгами в руках, я сразу отметил, что главная из них — громоздкая и толстая. Сознательно на этот факт я в первый момент никак не отреагировал — только подсознательно: пыл при виде ожидаемого манускрипта не возрос, а поубавился.
Я вернулся к своему столу и открыл полученную от Совы рукопись. Начала не было. Я заглянул в конец — и там не хватало листов. Я пролистал книгу, выборочно выхватывая фрагменты текста. Пройдясь таким образом по ее страницам из конца в конец, я обнаружил, что получил сборник, составленный из фрагментов Нового завета, поучений, псалмов и тому подобного. Он почему-то назывался «Откровением огня» — впрочем, это название значилось только на карточке каталога, сама рукопись была безымянной. Я проверил шифр: О517 — он сходился.
При беглом просмотре ничто в сборнике с его названием не соотносилось. Откуда оно тогда взялось на карточке? Я сходил еще раз к каталогу и выдвинул ящик с титулами на О. Вот она, та головокружительная карточка:
— Не может быть! — решительно отреагировала Сова, когда я сообщил ей о подмене.
Она поднялась со стула и пошла к каталогу, я же сходил к своему столу за «Историческим вестником». Когда мы снова оказались друг перед другом, мне бросилось в глаза, что выражение лица у библиотекарши изменилось.
— Здесь какое-то недоразумение, — сказала она. — Мы должны разобраться.
— Когда у вас была последняя инвентаризация? — поинтересовался я. Вопрос показался Сове возмутительным.
— Мы таких сведений не даем! — отрезала она.
— Извините, я не знал, что у вас не принято говорить об инвентаризациях. Я хотел только прикинуть, как давно могла произойти подмена.
Она бросила на меня колкий взгляд.
— С чего вы взяли, что это подмена?
— Так это же очевидно, — спокойно отвечал я. — Как иначе определить тот факт, что на месте одной рукописи оказалась другая?
— Этот факт можно определить как недоразумение. Произошло недоразумение, и мы в нем будем разбираться.
— Когда я смогу узнать о результате?
— Кто же может это сказать заранее?
