Болели, нет, не культи, болели несуществующие стопы ног.
Шесть мишеней были выдвинуты на различные дистанции. Я стоял, опираясь спиной на барьер, и сериями по два выстрела работал с правой руки по первой мишени на дистанции десять метров, по пятой – на пятнадцати метрах и по третьей – на двадцати пяти.
Третья мишень – одиночный, пятнадцатый выстрел. Заменить магазин, «Глок» в левую руку, снял с задержки, мишень номер два на дистанции двадцать метров, спусковой крючок до упора, еще один выстрел и поехали кататься дальше; шестая – тридцать метров, дабл-тап, как говорили когда-то в Лондоне на умершем языке, четвертая – пять метров, дабл-тап.
Где-то когда-то читал, что в реальном бою пистолет бойцу нужен только для того, чтобы в случае полной безысходности застрелиться. Что на это сказать? Нас учили, что даже без снаряженного оружейным комплексом БСК обычная малая саперная лопатка в руках подготовленного бойца – это страшное оружие. А, например, мой пистолет для незащищенного тела страшнее саперной лопатки ровно в пятнадцать раз, на количество боеприпасов.
Когда-то, когда впервые прибыл на службу в свое подразделение, мой батальон был снят с орбитального дежурства и отправлен на отдых на горную базу. Но оказалось, что почти сорок процентов личного состава обновилось, и комбат гонял всех в хвост и гриву.
Боевое слаживание! И не только теория, а будучи обмундированными в обычный матерчатый маскхалат, пересчитали локтями и коленками все камешки на горной гряде в зоне нашей ответственности. Потом пришел черед замуровываться в БСК – и все по новой. Но к концу месяца служебный напряг постепенно успокоился, свободного времени появилось чуть больше, и жизнь в расположении пошла своим чередом.
Однажды командир организовал мастер-класс: сначала бойцы развешивали на фишках двадцать пластиковых банок по кругу в триста шестьдесят градусов на расстоянии от центра – от пяти до двадцати пяти метров, затем брал дополнительно еще один бластер (мой, так как на нем было такое же усилие на пружину электроспуска), загонял нас, всех зрителей, на вышку, выставлял таймер «квакушки» на сорок пять секунд и с отключенным целеуказателем двадцатью тремя разрядами успевал расстрелять все банки.
Я, молодой лейтенант, попытался повторить. За одну минуту из обоих бластеров выпустил двадцать семь разрядов и смог поразить восемнадцать банок. Все не удалось. Правда, народ впечатлился, а командир с этого дня перестал гонять затычкой во все дыры.
Еще в раннем детстве, мне преподали урок, который считался забавой, формой игры, но который заложил основу в моем развитии пространственного мироощущения, координации движений тела и свободного владения моторикой обеих рук. Эта база знаний и умений очень сильно помогла в освоении различных видов оружия, как холодного, так и кинетического и энергетического. Короче, для наших инструкторов я был курсантом не проблемным. Но уматывали они нас серьезно, особенно первый год – ой, нелегко было, даже для меня, к физическим нагрузкам привычного. Но я не в обиде, наоборот, кланяюсь им низко в ноги, ибо эта наука спасала жизнь. Не единожды.
Будучи шестилетним ребенком в гостях у того самого дяди Володи, маминого брата, обратил внимание на игрушку двоюродного, старшего на четыре года, брата Игоря. Он на заднем дворе своего дома выбрасывал, целясь в расставленные доски и пеньки, круглый металлический шарик, размером с орех, прикрепленный мононитью к петле на запястье руки. Он надевал эту игрушку то на левую руку, то на правую и бросал шарик то тычком, оставляя на пеньке приличную вмятину, то махом, разваливая доску-тридцатку на щепы.
– Игорь, – загорелся я. – Ух, какая классная игрушка! Дай поиграть!
– Отстань, ты еще маленький.
– Ну, дай! – продолжил канючить. – Очень скоро я буду таким большим, как ты.
– Даже если будешь очень большим, все равно тебе ЭТО давать нельзя. Это оружие. И для того, чтобы им пользоваться, нужно долго учиться.
– Какое это оружие? Вот у папы моего есть, еще дедушка перед отъездом оставил: целые писталеты и во-от такие кинжа-алы, – разводил я руками. – Приедешь ко мне в гости, я попрошу папку, и он тебе даст подержать в руках.
– Да? Ну, тогда беги к моему папе, и если он разрешит, то я тебе тоже дам. Подержать.
Дядя Володя и мой отец, сидя на веранде, снимали пробы с различных видов домашних наливок. Они внимательно выслушали мою жалобу на Игоря и просьбу об игрушке, отец хлопнул в ладошки, моргнул дяде Володе, затем вышли на улицу и пошли со мной на задний двор.
– Что, сынок! Ты говорил Алексу, что это такое? – ткнул он пальцем в игрушку, которой тот раскручивал восьмерки вокруг себя. – Да? И что долго учиться и тренироваться надо, тоже говорил? Тогда давай, дадим ему подержать, пусть ощутит в руке…
Игорь эту игрушку снял и подал мне. Я же надел петлю на запястье, неуклюже взмахнул рукой, и попал чугунным шариком по собственной спине. Моя рожица искривилась, слезы брызнули, но, взглянув в строгие глаза взрослых, начавший вырываться изо рта всхлип я подавил и рукавом вытер глаза.
Взрослые между собой переглянулись, потом дядя Володя взял меня за руку, а другой потер спину, то место, куда попал шарик:
– Молодец, парень, вырастишь мужчиной. Пойдем, расскажу тебе, что такое кистень и что нужно делать, чтоб научиться пользоваться этим очень древним, но эффективным русским оружием.
С этого дня начались мои самостоятельные тренировки, иногда с подсказками. Метание камешков и мячиков: правой рукой из разных положений, с разной силой и интенсивностью до трех-четырех сотен раз, потом, так же и столько же раз левой рукой. А когда мы приехали домой, дядя Володя прислал для меня бандерольку с плотным каучуковым мячиком на тугом резиновом поводке, который после броска возвращался в руку. Этот тренировочный снаряд
