охотников», с системой членских взносов, а ИскИн их воспринимает как добропорядочных граждан и работников.
Вот, каждый охотник должен стать членом этой самой ассоциации и платить не только положенную десятину налогов муниципальным органам, но и рэкетирам. Каждый охотник точно знает, на чье имя записать у приемщика десятину добычи мясом. Именно мясом, так как за его сдачу деньги поступают автоматически, и за это идет от ИскИна целая куча бонусов. За все прочие реализованные охотничьи трофеи нужно заплатить десятину ассоциации, в виде денежных взносов.
Многие с таким положением вещей не мирятся и начинают воевать. С переменным успехом: то охотники бандитов постреляют, то наоборот. Говорят, есть несколько небольших поселков охотников, которых все боятся и с которыми бандиты находятся в состоянии вооруженного нейтралитета. Рассказывали, что за непослушание одного крутого охотника бандиты поймали и изнасиловали одну из его жен, так он за три месяца вырезал всю банду, всех пятьдесят пять человек. Главарь сбежал в соседнюю систему, так он и там его нашел.
Сейчас Ваня с Юлей и Аней на Северном материке, на добыче пантов. Это самая прибыльная и легкая работа, а они в этом году получили шестьсот пять лицензий. Там бродят миллионные стада оленей, остается только на выделенном участке их усыплять специальным боеприпасом (да, без летального исхода, это важно) и снимать рога. Период добычи скоротечный, всего через пару недель они отвердевают и теряют качество. Сколько стоят? В этом году триста восемьдесят кредитов пара, говорят, они чем-то в шесть раз лучше, чем панты земного пятнистого оленя. Рэкетиры? Да, на пантах сидит самый крутой рэкетир. Там между материками узкий пролив, длиной в триста шестьдесят километров. В этом месте стоит заправочная станция для гравиков, поэтому останавливаются фактически все. У кого флаеры, многие тоже останавливаются, боятся, не хотят потом ходить и оглядываться. Зато те, у кого флаеры, могут позволить себе жить подальше от центральных районов, отправлять мясо холодильными контейнерами и, зачастую, с рэкетом не пересекаться. Ведь сэкономленная десятина в шестьдесят тысяч, по земным меркам, это бешеные деньги.
Вот, а меня мои оставили. – Таня погладила выпуклый живот и улыбнулась. – Мы решили перебираться на Дальний Восток, вот. Теперь хотим найти хороших соседей.
– Таня, с чего ты взяла, что мы – хорошие? И еще так откровенно обо всем говоришь? – спросила Люси.
– А все новички поначалу хорошие, это когда немного здесь поживут, некоторые становятся злобными и невыносимыми. И Ваня говорит, что если люди решились поселиться в дальних угодьях, значит, есть у них в душе что-то такое… нужное. Вот.
«Святая простота», – сказала Вика. «А мне она нравится», – передала Лена. «Мне тоже, и если у них все семейство такое же, то эти соседи нас вполне устроят. И Люси эта выглядит человеком интересным и серьезным, – согласилась Вика. «А вот Бася – прожженная старая кляча. Только что нашла ее в сети, представляете, она ни разу не рожала. И о работе никакой информации нет, как будто все шестьдесят лет вела праздный образ жизни. Развратница, задницей вертит и сиськами трясет перед нашим мужем. Чувствуешь, Вика? Она уже представляет, как сверху на нем сидит и трахает, и трахает. Так и хочется подойти и треснуть в рожу», – тихо закипала Лена. Под хихиканье Вики пришлось остудить ее пыл: «Какая рожа? Ты же леди! Художник! Человек искусства! Все, тихо-ша! Ни на кого вас менять не собираюсь, и никаких Бась даже нюхать не хочу».
– Таня, а почему так мало желающих отправиться на дальние угодья? – спросил у нее.
– А страшно. Нет-нет, среди охотников трусов не бывает. Такие через пару месяцев сбегают к фермерам. Только зверья там много, а хищников – больше, чем где-либо. И наши «пугала» против рапторов и земляных удавов не действуют. Очень многие охотники там погибли. Освальд говорит, что это по неопытности и неосторожности, а также от излишнего азарта и легкомыслия. Еще, почти у всех маленькие дети, а если что-то случится, то помощи ждать неоткуда. Поэтому абсолютное большинство людей соизмеряют свои возможности и потребности семьи и рисковать не хотят. Да и в поселке хотя бы один флаер нужен, а лучше два.
– А кто он такой, этот Освальд?
– О! Это очень крутой охотник, – затараторила она. – Даже не знаю, сколько ему лет, но выглядит, как дядечка, лет на сорок. Его даже бандиты десятой стороной обходят. А мы его маленького сына спасли. Были в Городе, выходили из магазина и увидели, как маленький мальчик выпал с балкона третьего этажа. Вот Ваня умудрился его подхватить, и тот не разбился, а Освальд пригласил нас к себе на Дальний Восток. Мы на его флаере целых двенадцать часов летели. Там у него на берегу моря такая огромная вилла и большие виноградники, и еще сады разные. Он нам организовал охоту на земляного удава и ничего себе не взял, а там только мешочки с жидкостью в железах четырех жвал на сорок четыре тысячи потянули и еще восемнадцатиметровая прозрачная кожа. Приемщик забрал ее у нас за три тысячи, Освальд потом говорил, что мы очень сильно продешевили, она даже необработанная не меньше семи стоит. Он нам и флаер свой продал в кредит за восемьсот тысяч. А здесь с такой техникой напряг, если попадается, то меньше миллиона не бывает, правда, и покупателей на него немного. Мало кому в голову взбредет летать на дорогущей технике куда-то к черту на кулички и рисковать головой, когда хорошо можно заработать, никуда далеко не отрываясь. Но мы решили переселиться и даже подыскали местечко с родником. Вот.
«Девчонки, на мой взгляд, народ собрался адекватный, можно мириться».
«За исключением Баси».
«Прекращай, Лена. Что за эмоции? Я тебя так не воспитывала. Как твоя фамилия? Ты не имеешь права ни взглядом, ни движением показывать свое отношение к человеку, даже если он неприятен. Посмотри, она на тебя уже косится».
«Ты права, извини меня. И ты, Ал, извини».
