— Каждый прожитый день, каждое чувство, каждое пережитое мною мгновение радости, печали или страха ни в какое сравнение не идут с той ненавистью, что я питаю к вам и что я использую против вас. Допустим, сегодня вы не умрете, но однажды я приду за вами — и заставлю вас страдать так, как страдали мы.
— Дайте мне время ниспровергнуть Эшби и Опека, и я добровольно вручу себя вам.
— Семью Дэрроу должно навсегда оставить в покое.
— Даю вам слово.
— И многого ли оно стоит?
— Понятия не имею. Никогда прежде его не давал. — Уотли улыбнулся мне своей кривой самодовольной усмешкой.
Я смотреть на него не могла. Уничтожила еще некоторую часть его коллекции; осколки цветного стекла сверкающим ливнем обрушивались вниз вперемешку с черепками алебастра, устилая комнату плотным ковром. В воздухе нависало облако пыли; все дышало гибелью и распадом. Мистер Уотли исчезал кусок за куском и теперь на полу валялся только сморщенный обрубок.
Я задумалась: а что делать с остальной коллекцией? Есть же еще безжизненные куклы, запертые в отдельном помещении за спальней. Я добрела до алькова с ложем хозяина, отыскала нужную панель, открыла проход в тайную комнату. Все фигурки были на месте, за исключением Лили. Я схватила ту, что ближе всех к двери — это оказался юноша с плющом вместо волос, — и поставила его на ноги. Он тут же ожил и недоуменно воззрился на меня:
— А где же мистер Уотли?
— Ему нездоровится. Вы свободны, — объявила я.
Юноша было забеспокоился, но затем разглядел мою рану и взялся помогать мне снимать своих сестер и братьев с пристенных подставок. Чем больше кукол оживало, тем быстрее шло дело; и вот наконец уже все они метались туда-сюда по комнате мистера Уотли, пытаясь понять, что с ними случилось и как теперь быть. Воспользовавшись всеобщим смятением, я выскользнула за дверь, отводя глаза от жалких останков мистера Уотли: он извивался червяком на полу в россыпи алебастровых и стеклянных осколков. Он поднял взгляд на меня — в его черных глазах рептилии промелькнуло отчаяние.
— Мне жаль, что я навлек на вас столько горя, — тихо проговорил он. — Наш народ сильнее. Мы призваны делать то, с чем другие не справятся.
— Не важно, какой ценой?
— Да, невзирая на цену.
— До свидания, мистер Уотли.
— Вы не можете просто бросить меня здесь. Работа еще не закончена! Маркхэм!
Я оставила его одного в кабинете, среди руин былой коллекции, и неспешным решительным шагом направилась в противоположный конец дома. Свадебные гости, что не ушли со Смертью, по-прежнему бесцельно слонялись по бальной зале. Они, по-видимому, решили, что праздник все равно состоится, невзирая на отсутствие жениха и невесты. Опустевшая инвалидная коляска Дэбни стояла в углу. В груди моей снова запульсировала боль. Теряя равновесие, я схватилась за стену и едва не рухнула на пол, но тут чья-то рука обняла меня, поддержала и бережно подняла в воздух.
От изнеможения я лишилась чувств. Когда же я вновь пришла в себя, обнаружилось, что я сижу в металлическом кресле, в знакомой круглой комнате с вращающимися завесами. Рядом, у стола на колесиках, стоял Дункан, перебирая инструменты на подносе. Я вскрикнула от боли: рана до сих пор причиняла мне невыразимые страдания. Дункан обернулся ко мне, но вместо того, чтобы приложить палец к губам, открыл рот и заговорил:
— Вы пришли в себя. — Голос его звучал нежно и мелодично.
— Ты разговариваешь?
— Это новое достижение. Слуги Сумеречья подстраиваются под нужды дома. Теперь, когда Уотли в состоянии столь жалком, кто-то должен говорить от имени усадьбы. Вот так же было и с моим братом, если не ошибаюсь. Сдается мне, вы его знали.
— Роланд.
— Кажется, он причинил вам немало горя, хотя всего-навсего выполнял распоряжения мистера Уотли. Я не могу исправить того, что уже случилось, но могу снять вашу боль.
— Это дорогого стоит.
Дункан кивнул и поднес к моим губам дымящуюся чашу.
— Выпейте. Вам полегчает.
Я ощутила цитрусовый привкус; вместе с напитком по телу разлились неизъяснимое облегчение и прохлада.
— Мне еще кое-что нужно. Я сей же миг вернусь. — И Дункан оставил меня одну. Завесы неспешно вращались вдоль стен, гипнотизируя взгляд, заставляя расслабиться. Я едва не задремала, как вдруг ощутила в комнате чужое присутствие и, как могла, выпрямилась. Навстречу мне шагнул мужчина.
— Шарлотта? — Голос его показался знакомым. Но в комнате царил полумрак, и разглядеть его толком не удавалось — до тех пор, пока лицо его не
