Пальцы Ивабог сомкнулись на большом фиале. Она швырнула его об пол перед Троем. Фиал взорвался, обдав брызгами Троя и еще двоих стражников. Жидкость немедленно занялась ярким желтым пламенем. Стражники, завывая, пытались прибить огонь ладонями, но пламя только перекинулось им на руки.
Чету обрызгало ногу – он чувствовал, как жидкое пламя впивается ему в плоть. Карлосу плеснуло на лицо и грудь. Тот заорал; нож выпал у него из рук, зазвенел, ударившись об пол: Карлос пытался смахнуть с себя липкий огонь.
Чет нырнул за ножом, схватил его, перекатился, поднявшись на ноги, и бросился на Карлоса.
Карлос сунул руку за пазуху и вытащил пистолет. Грохнул выстрел, и пуля ударила Чету в бок, так, что его развернуло и чуть не опрокинуло на пол. И все же своей цели он достиг – врезавшись в Карлоса, он ударил его ножом прежде, чем тот успел выстрелить вновь. Чет попал Карлосу в плечо, начисто отрубив ему руку. Тот истошно взвыл.
Один из стражников бросился на Чета, размахивая коротким тяжелым мечом. Чет подставил под удар нож; лезвие прошло сквозь сталь и попало нападавшему прямо в грудь, разрезав его чуть ли не пополам. Стражник, не переставая кричать, осел на пол.
Трой и еще несколько «зеленых» теперь были полностью объяты пламенем; они метались по комнате, врезаясь в мебель и в стены, поджигая все, чего касались. Краем глаза Чет углядел Карлоса – тот, спасаясь из пылающей комнаты, выскочил в коридор.
–
– Да что ты делаешь, Чет? – проорала Ана.
Чет бросился обратно, в самую гущу дыма и, лавируя между языков пламени, добрался до трона. Сунув нож за пояс, он вцепился в копье и выдернул одним рывком. Ивабог, застонав, повалилась вперед. Чет подхватил ее и попытался стянуть с трона, но она вцепилась в него всеми оставшимися руками.
– Нет, – всхлипнула она, глядя вверх. – Нет. Я не могу бросить мужей.
Жара и дым тем временем стали нестерпимыми.
–
И услышал, как Ана, срывая голос, зовет его по имени; вот кто-то схватил его за руку, потянул за собой – вон из комнаты по длинному коридору. Они вывалились на террасу и попадали на пол. Чет, кашляя, тер обожженные дымом глаза. Он успел выхватить нож и держал его наготове, но ни Карлоса, ни других стражников нигде было не видать – только валялось на полу изувеченное тело карлика.
– О чем ты только думал? – заорала на него Ана.
Платье и волосы Ивабог все еще горели. Чет схватил один из валявшихся повсюду промокших гобеленов и набросил на богиню, прибив пламя.
Ана смотрела на него так, будто он выжил из ума.
Чет сдернул с Ивабог мокрую ткань. Она лежала, дрожа, свернувшись комочком, будто умирающее насекомое.
– Она знает, где Гэвин.
Глава 22
Гэвин повернулся спиной к телам, к кровавым лужам, лицом к реке. Поддел носком сапога тяжелый камень и подтолкнул к обрыву. Камень сорвался с края скалы и полетел вниз, в реку, лениво катившую свои волны в двухстах футах внизу. Громкий всплеск эхом прокатился по ущелью. Будто кто-то позвал его по имени. Его тонких, сухих губ коснулась улыбка.
Перед глазами опять встало лицо того парнишки. Он никак не мог выкинуть его из головы – особенно эти бледные серые глаза. Они были так похожи на глаза его детей. Он выудил из кармана пальто маленькую бутылочку, вытащил пробку и, морщась от горечи, отпил. Содержимое бутылочки имело своим источником плескавшиеся внизу воды Леты, но это было не то жалкое, разбодяженное зелье, которое подавали в придорожных рыдальнях, а крепкая, угольно-черная, густая как сироп жижа, которую варили в своих чанах монахи ордена Поверженной Веры. Предполагалось, что эта штука способна заставить тебя забыть обо всем – на время. Хорошее, плохое, все. Давненько он уже не прикладывался к бутылке, но это видение… Этот рыжий парнишка…
– Черт, – сказал он себе под нос, вновь поднес бутылку к губам и сделал долгий-долгий глоток, чувствуя, как немеет язык, и не заботясь уже о возможных последствиях. Хлебнешь слишком много – и забудешь уже навсегда. Забудешь, как тебя зовут, забудешь, как застегивать ширинку, станешь одним из тех безмозглых мертвяков, что шатаются без цели по улицам, пока, наконец, кто-то не разрежет их на кусочки и не съест со всеми потрохами.
Онемение распространилось, охватило всю голову целиком. Высящиеся вокруг скалы начали расплываться перед глазами, но воспоминания все не отпускали. Они не отпускали никогда.
