Путь архонта

расширяющиеся шары пламени и обломков. Оставшиеся три резко завернули в сторону. Над крепостью взмыли темные спирали — в воздух поднялся ее гарнизон бичевателей, чтобы дать бой воздушному противнику. Поодиночке крылатые воины мало что могли противопоставить стремительным реактивным истребителям, но они обладали маневренностью настоящих летучих созданий и превосходили врага в числе больше чем двадцать к одному. «Острокрылы», дважды не добравшиеся до своей добычи, развернулись и исчезли так же быстро, как прилетели.

Иллитиан позволил себе небольшую триумфальную улыбку, когда его барка проскользнула в причальные ворота, расположенные низко в боку крепости, вместе с остатками его потрепанного эскорта. Внутри их встретили воины Белого Пламени, теснившиеся по обе стороны от причала и подозрительно державшие новоприбывших под прицелом осколочных винтовок и дезинтеграторов. Точнее, они были подозрительны лишь до того, как увидели Иллитиана, стоящего на палубе своего корабля. К своему изумлению, архонт Белого Пламени услышал приветственные выкрики и салюты своих войск, волну шума и возбуждения, которая поднималась до тех пор, пока не начала эхом отдаваться по всей громадной крепости.

Они чувствовали облегчение, понял Иллитиан, они были рады, что он жив, что они могут по-прежнему следовать за ним, преодолевая ужасы Разобщения, вместо того, чтобы бороться самим за себя. Иллитиан всегда работал над тем, чтобы последователи скорее боялись его, нежели любили, и все же теперь, похоже, достаточный страх перед врагами извне заставлял их его любить. Он благодарно улыбнулся и поднял руку в ответ на неожиданные приветствия.

Глядя на толпящихся воинов, Иллитиан также понял, что был неправ. Он обладал достаточной силой и лидерством, чтобы объединить меньшие кабалы против Векта. Он не учел те подлинные глубины страха и отчаянья, которые Разобщение принесло в Комморру. Все, что ему нужно было — это эксплуатировать их так же полно, как он эксплуатировал бы любой другой ресурс. Он стиснул поднятую руку в кулак, и радостный рев его последователей вознесся еще громче.

Глава 3 В ЦАРСТВЕ ТЕНЕЙ

Комморра — не единый город, ибо она — не единое место. На протяжении всего существования вечного города он втянул в себя множество отдельных уголков реальности. Эти субцарства — Шаа-Дом, Железный Шип, Траурная Марка, Вольеры Маликсиана и тысяча иных — находятся всего лишь в соседнем измерении от извращенного сердца Комморры. В метафизическом плане субцарства Комморры существуют за дверями, арками, поверхностями зеркал или — как в случае Аэлиндраха — в ее глубочайших тенях.

В этот миг, далеко в глубине Аэлиндраха, царства теней, темное создание присаживается на корточки и созерцает неожиданную кульминацию своих трудов. Это существо, возможно, когда-то принадлежало к эльдарской расе, но если это так, то время и неведомые течения значительно изменили его. Его кожа черна как смоль, его глаза — лишь пустые ямы, в которых залегли еще более глубокие тени, его волосы бледны, как паучьи нити, из плеч растет добавочная пара длинных жилистых рук, что сжимают прямой острый меч из темного металла. Это — Кхерадруах, «тот, кто охотится за головами», также именуемый Обезглавливателем.

Даже среди мандрагор Обезглавливатель — мрачная легенда, святой покровитель тайного убийства. Кхерадруах собирает головы с незапамятных времен и не служит ни одному хозяину, лишь собственным странным целям. Он убивает и низкорожденных, и благородных, никому не отдавая предпочтений. Он охотится и среди рабских рас, разыскивая подходящие пополнения для своей коллекции. И даже одну из тысячи своих жертв он не признает достаточно совершенной, чтобы упокоиться в его святая святых. Это обширное полусферическое помещение выложено очищенными черепами убитых, каждый из которых аккуратно размещен так, чтобы их пустые глазницы смотрели в одну точку в пространстве перед возвышением, где восседает Кхерадруах. Обезглавливатель неустанно трудится на протяжении долгих тысячелетий, чтобы закончить свою жуткую коллекцию. Каждый отобранный череп вмещает в себе отголосок своего прежнего обладателя, фрагмент души, уловленный и привязанный к нему Кхерадруахом. Это служит его собственному грандиозному плану, который понятен лишь самому Обезглавливателю. Лишь горстка иных знает о странной потусторонней мании Кхерадруаха, и некоторые из них полагают, что взор множества черепов, фокусирующийся в одной точке, медленно растягивает реальность. Они говорят, что с каждым новым прибавлением в том месте, где скрещиваются взгляды пустых глазниц, ослабевает плетение бытия.

Теперь Кхерадруах взирает собственными лишенными зрения глазами на перемены, произошедшие в ткани реальности, с чувствами, которые, с поправкой на его чуждый спектр эмоций, можно назвать недоверием и изумлением. Глаз открывается. Слишком рано, его собрание еще не завершено, но проход уже сформировался…

Ксагор беспомощно кувыркался, пробивая своим телом тончайшие полотна черноты, и яркие пятна плясали перед его глазами. Хозяин по-прежнему держался за спину Ксагора, падая вместе с ним, и столь тесно сжимал его шею своими новыми, жилистыми руками, что едва не душил его. Ксагор держался