Застыв с поднятой рукой, она смотрела, как шелковый корпус вбирает иерофанта в себя.
Распустив крылья, «Пика» снялась с места, подняв небольшой вихрь, от которого закачались яхты в гавани. Миг спустя воздушный корабль уже мчался стрелой к саду ветров.
Франческа окинула взглядом прыгающие на волнах суденышки – в основном любимые остроземскими и лорнскими моряками изящные двухмачтовики и один разлапистый катамаран, приплывший, должно быть, с самого иксонского архипелага.
Уловив справа какое-то движение, Франческа повернулась – ее взору предстал полностью одетый Никодимус. Она видела его полуголым предводителем кобольдов, видела спеленутым младенцем, но таким наблюдала впервые – штаны, свободная рубаха и длинный жилет, все из белого шелка «Королевской пики». Убрав длинные черные волосы в хвост, он стал окончательно похож на богатого остроземца.
Франческа уже напрягла предплечье, составляя ехидное замечание, но тут же опомнилась и отругала себя за легкомыслие.
«Глодная?» – кинул ей Никодимус.
«Как всегда», – ответила она.
Он зашагал по причалу к городу. «Нужно по быстрее под крепится и уходить в лес, пока ни закрылись наночь врота». У выхода из порта двое городских стражей в зеленых мантиях приветствовали их кивком – раз путешественники прибыли на военном корабле, значит, важные для иерофантов шишки. Интересно, подозревают ли эти стражники о зреющем в Авиле бунте?
Холодный Шлюз состоял большей частью из тесного строя деревянных домишек. Из каменных зданий Франческа помнила только казарму у ворот и небольшую лечебницу в центре города.
Изначальное поселение, разоряемое ликантропами, многократно отстраивалось заново – каждый раз все больше превращаясь в крепость. В нынешнем воплощении город представлял собой решетку из таких же узких грязных улиц, как в Авиле, но при этом лишенных романтичной извилистости и запутанности. Небо еще розовело, однако улицы уже тонули в полумраке. По прикидкам Франчески, до темноты оставалось часа два.
На тротуарах царила толчея. Обрезанные штаны, суконные куртки и босые ноги выдавали уволенных на берег матросов – капитаны и офицеры носили длинные брюки с жилетами. Остальную часть толпы составляли караванщики – охранники и возчики, ежедневно курсировавшие между Холодным Шлюзом и Авилом. Отправляясь в путь с первыми лучами солнца, летом караван добирался до города на закате. В короткие осенние и зимние дни, а также в случае неполадок караваны вставали на ночлег на приспособленных для обороны вырубках вдоль авильской дороги.
Постоянных жителей Холодного Шлюза в этой сутолоке было почти не видать: Франческе попалась на глаза лишь торговка лепешками да несколько стариков-лавочников, потягивающих у входа мятный чай из дымящихся кружек. Еще Холодный Шлюз славился рыбаками, промышлявшими лосося, но те жили в южной половине города и держались обособленно.
К облегчению Франчески, ни на нее, ни на Никодимуса почти не обращали внимания. Пару раз пожилые встревоженно окидывали взглядом ее черную мантию, но в остальном всем хватало своих забот.
Франческа прожила в Холодном Шлюзе два сезона, оба раза трудясь клириком в городской лечебнице. Как оказалось, львиную долю домов в крепости составляли таверны и постоялые дворы: Холодный Шлюз жил, кроме рыбалки, исключительно обихаживанием бесчисленных моряков и караванщиков.
Бредущий навстречу шатающейся походкой мужчина в тонком голубом жилете задел Франческу плечом. В нос шибанул острый запах анисовки, и Франческа внезапно осознала, глядя на его шевельнувшиеся губы, что совсем еще не приспособилась обходиться без слуха. Пьяный явно что-то кричал. Это ничего. Она в любой момент может вырубить его оглушающим заклинанием… Перед Франческой, заслоняя ее собой, вырос Никодимус.
Пьяный попятился, не переставая что-то кричать. Никодимус стоял молча, не шевелясь.
«Хватит тебе перья распускать!» – бросила ему Франческа, но Никодимус, даже не пытаясь поймать фразу, продолжал буравить взглядом обидчика. Выкрикнув еще пару явных оскорблений, пьяный скрылся с глаз долой.
Они двинулись дальше. «Не вижу тут никакой доблести», – написала Франческа.
«Ее и не пред пологалось».
«Предполагалась беспрецедентная демонстрация мужской глупости?»
«Ничего себе! Я рас читывал, самое большее, на «впичатляющую». Безперцендетная – это высшая пахлава».
Франческа фыркнула. «А если бы он до тебя дотронулся?»
«Ты права, – кивнул Никодимус. – Нужно купить перчятки. Я обычно запасаюсь. У тебя найдуться деньги?»
Франческа вспомнила про кошель, полученный от Дегарна. «Давай сперва поедим».
Они зашли в ближайшую таверну, и Никодимус сторговался с хозяином на отдельную комнату, обещав приплатить, если накормят побыстрее. Они вместе поднялись наверх, в обеденный зальчик – грязные стены, узкие окна, потертый ковер с набитыми ветошью пуфами. Прихватив несколько монет, Никодимус помчался искать перчаточника.
Франческа посмотрела ему вслед из окна. Вечер вступал в свои права, все больше моряков и караванщиков искало хлеба и зрелищ. Отвернувшись, Франческа окинула взглядом комнату. Ламп не хватает, надо бы попросить у хозяина. Ей тут же стало не по себе при мысли, что придется объясняться с посторонним человеком.
