Кажется, в многоцветных глазах мелькнул проблеск скрытого участия…
Нет, слишком рискованно. Нельзя ставить под угрозу самое заветное.
– Миледи, я в вашем распоряжении. Пропустите меня сквозь ваши стены, и моя преданность вам будет безграничной. А еще я клятвенно обещаю содействовать вашему благополучию при любых обстоятельствах, – добавила она, помедлив.
Канонистка выдержала ее взгляд. Что это, молчаливое согласие, невысказанная решимость? Как узнать? Наконец Кейла кивнула.
– Прекрасно. Тогда перейдем к интересующим тебя вопросам. Во-первых, Скиталец. Джей Амбер – вот имя, на которое он откликается.
– Джей Амбер, – повторила Дейдре. Наконец-то у нее есть противоядие от Скитальца. – И откуда оно такое? Остроземье? Вердант?
– Не знаю. Ему и самому, полагаю, неведомо.
Дейдре склонила голову в знак благодарности. В зале постепенно темнело – видимо, грозовые тучи добрались до города. Скоро хлынет дождь.
– На второй вопрос ответить сложнее – признаться честно, я и сама не до конца разобралась…
– Я внимательно слушаю.
Кейла откинулась на спинку трона.
– Каждое живое существо состоит из уникального текста на праязыке. И поскольку мир постоянно меняется, все живое в нем вынуждено меняться тоже, а значит, должен меняться и текст. Процесс этот для меня загадка, но я знаю, что пратексты способны копировать сами себя и компоноваться с другими текстами.
Дейдре кивнула.
– Тихое увядание – это результат попытки Разобщения изменить функционирование праязыка, а значит, и остальных языков нашего мира.
– Как именно изменить?
– Здесь замешаны различия между богами и людьми. – Кейла протяжно вздохнула. – Обе формы жизни – это одушевленный язык. Но люди созданы из праязыка, а божества – нет.
– Из какого же языка божества?
Канонистка покачала головой.
– Мне известно лишь, что каждое божество написано на уникальном божественном языке с уникальными свойствами. Наш божественный текст хранится в ковчеге, так же как ваш праязык хранится в теле. Мой божественный текст повелевает песчаником и покоится в ковчеге под этим куполом.
Дейдре стоило больших усилий сохранить ровный тон.
– Но, миледи, не сочтите за дерзость, как же Тайфон хочет изменить праязык?
– С помощью изумруда, в котором содержатся чарописательские способности Никодимуса. Он хочет уподобить праязык божественным языкам.
– Но как?
Полубогиня подалась вперед.
– Исключив появление в нем ошибок.
Глава восемнадцатая
Попетляв по коридорам, Сайрус привел Франческу в узкую комнату с длинным столом в окружении разномастных стульев. На стене мерцали две свечи, слегка тянуло древесным дымком. После залитой солнцем и продуваемой всеми ветрами взлетной площадки комната казалась теплой уютной норой.
– Кают-компания, – пояснил Сайрус. – Ты голодная?
– Как волк среди зимы. Не помню, когда последний раз ела.
Сайрус подал ей стул и направился к двери в кладовую. Франческа села, только теперь чувствуя, как разом пропадают сотни впивавшихся в бедра и икры крохотных иголок. Еще бы, она ведь с предрассветной темноты на ногах.
– Вот так же ты охала каждый вечер, когда возвращалась из лечебницы! – крикнул Сайрус из кладовой.
Охала? Франческа никогда за собой такого не замечала. Хотя, если припомнить хорошенько, пожалуй, был какой-то жалобный стон. Она помассировала левое плечо.
– Здесь можно говорить?
Сайрус вернулся с оловянным кувшином и тарелкой, поставил на стол остроземские лепешки и тонко нарезанный твердый сыр, а потом разлил воду по глиняным кружкам.
– Если негромко, то вполне. Более укромного места в башне все равно не сыщешь.
Франческа завернула в лепешку ломоть сыра.
