Ее взгляд сосредоточился на ране.
– Никодимус, что вы там говорили в храме насчет подвергания товарищей опасности?
– При чем тут?..
– Вы хотели, – перебила Франческа, совершая непонятные манипуляции над грудной клеткой кобольда, – выставить меня разгильдяйкой, бездумно рискнувшей жизнью Сайруса.
Сайрус удивленно покосился на Франческу. Она за него беспокоилась?
– Может, оставим это на потом? – нахмурился Никодимус.
– Я отношусь к своему призванию серьезно и не играю чужими жизнями. Я разыскала вас лишь потому, что Дейдре не оставила мне выбора. Но теперь я желаю знать, Никодимус, провалитесь вы пропадом, Марка, что вы за фрукт! Пока я вижу лишь, что вы, глазом не моргнув, убиваете всех, кто под руку подвернется. Как тех стражников.
Никодимус поперхнулся.
– Магистра, вы уверены, что излияние праведного гнева не помешает вам штопать Жилу? Потому что, если помешает, я заткну вам рот парой фраз.
– Я сейчас в такой ярости, что вряд ли смогу его спасти, не выплеснув накипевшее!
– Тогда выплескивайте побыстрее, вид у него неважный, а у меня руки чешутся применить силу, если вы не отнесетесь к его здоровью со всей ответственностью.
– Змеев пока не наблюдается, – вполголоса сообщил Сайрус. – Но на вашу ругань сейчас толпой сбежится вся облава.
Франческа пропустила предупреждение мимо ушей, поглощенная невидимыми Сайрусу манипуляциями над грудной клеткой Жилы. Что-то проскрежетал кобольд, державший правую ногу раненого. Никодимус коротко ответил.
– Вы знаете, Никодимус Марка, – снова заговорила Франческа, – одно то, что вы способны угрожать целителю расправой, вызывает непреодолимое желание самым нелестным образом отозваться о том ничтожном, скукожившемся, вялом органе, который вы считаете сердцем.
– Магистра, если вы спасете моего ученика, отзывайтесь о моем сердце как вам заблагорассудится.
– Очень по-мужски – плевать на все, лишь бы кое-какой другой орган не задели, – фыркнула Франческа.
– Какая у вас необычная реакция на чрезвычайные обстоятельства, – хмыкнул Никодимус.
– Малейшая ошибка может стоить вашему ученику жизни, а вы стоите тут с постной, словно пирог без начинки, физиономией. У кого еще необычная реакция…
– Святые небеса! – прошептал Сайрус. – Не стесняйтесь, крикните уже сразу облаве, где мы…
– Тихо! – почти хором шикнули Франческа с Никодимусом.
Сайрус только руками всплеснул с досадой. Послало же ему небо этих чокнутых…
Испепелив Никодимуса взглядом напоследок, Франческа обвела пальцем узкую рану в груди Жилы.
– Острие копья проскользнуло между ребрами и пронзило левое легкое. Получился лоскут, который пропускает воздух наружу, но не внутрь.
– Односторонний клапан? – нахмурился Никодимус.
– Чудеса! Вы ухватили суть! При каждом вдохе воздух через этот прокол попадает из легкого в грудную клетку. Но рана между ребрами слишком узка, поэтому наружу воздух не выходит, и в грудной полости нагнетается давление. Чем это грозит?
– Грозит? Я… Сделайте уже что-нибудь!
– Я делаю, – отрезала Франческа, кивая на свои руки. – Вы что, не видите, я пишу текст на магнусе и нуминусе?
– Да, но они… То есть, я же не…
– Так чем грозит нагнетание давления в грудной полости?
– Давление сжимает внутренние органы? – неуверенно предположил Никодимус.
– Какие?
– Легкое?
– Верно, левое легкое сдулось. Сейчас он дышит только правым. Какие еще органы под угрозой? Подсказываю: у вас этот орган скукожился за ненадобностью.
– Сердце?
– Поразительно! Еще?
– Трахея?
– Да. – Франческа кивнула на шею кобольда. – Видите, как она изогнулась?
Сайрус наклонился ближе, но разглядел лишь расширенные от страха кошачьи глаза кобольда. Франческа, видимо, тоже заметила.
– Скажите ему, что все будет хорошо.
