пусть назначит нам другого наставника. Хоть самого строгого, хоть злого, только не этого.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ,
слегка приоткрывающая старые тайны
и преподносящая кадеткам очень неожиданные
и приятные сюрпризы
— Нет, — спокойно покачала головой Фанья, хотя на душе у нее кошки скребли, — это я сама так решила. Но если вам не трудно, объясните мне, почему вы на него так злитесь?
— Не стоит это обсуждать, — холодно поджала губы Октябрина, став на миг смутно похожей на свою мать. — Мы приняли решение и больше его не изменим.
— Кстати, — вмешался дроу, успевший подлечить герцогиню Сарнскую, — я жду обещанную награду.
— Окти, уступи мне этот поцелуй, — торопливо попросила Дора, — в счет будущих услуг.
— Я тебе его и подарить могу, — великодушно усмехнулась Октябрина, — если лекарь не против.
— Даже не знаю, как с вами поступить. — Годренс состроил озабоченное выражение лица, выждал несколько мгновений, потом хитро усмехнулся: — Но готов на замену, если вы ответите на мой вопрос. Обещаю, он будет не о графе. А за это могу так же честно открыть одну из тех тайн, которые интересуют вас. Но прежде чем откажетесь, подумайте о королеве. Могу сказать по большому секрету: преданных людей у нее меньше, чем пальцев на руках.
— С нами? — заинтересовалась Кателла.
— С вами — немного больше, — не стал кривить душой маг.
— Хорошо, — оглядев подруг, объявила Бетрисса. — От имени подруг согласна на эту сделку. А теперь мы отвернемся… вылечи уже этой упрямице ладони.
Годренс изобразил мученическую гримасу, но едва порозовевшая от волнения Дора приблизилась, резко ухватил ее за руку, прижал к себе, и они мгновенно растаяли, словно дымок на ветру.
— Ох, — дернулась княжна, внезапно оказавшись в полутемной комнате.
— Отпустить? — с учтивой насмешкой поинтересовался держащий ее в объятиях маг.
— Никогда, — мотнула головой Дора, прижимаясь чуть теснее. — Хотя целуюсь я пока не очень умело… но, надеюсь, ты поможешь?
Вместо ответа маг склонился к ее лицу и припал к девичьим губам, следуя святому правилу дроу никогда не уступать женщинам инициативу в таком важном деле.
— Пора возвращаться, — неохотно пробормотал он через несколько минут, вспомнив про толпу обиженных другом кадеток. — Но сначала скажи, ради чего ты это сделала?
— А мог бы ничего не спрашивать, — отстраняясь, горько усмехнулась Доренея, и сиявшая на ее лице блаженная улыбка начала меркнуть. — Извини, что воспользовалась моментом. Просто захотелось хоть на минуту почувствовать себя интересной такому необыкновенному мужчине.
— Дора, — мужские руки вернули девушку на место и крепко прижали к твердой груди, — не хитри! Можно подумать, ты до сих пор еще не догадываешься, сколько графов и герцогов уже сегодня вечером будут добиваться твоего расположения?
— А ты не догадываешься, как я их боюсь? — тщетно пыталась высвободиться княжна. — Хотя пока никого и не знаю, но ведь любой может оказаться шпионом или врагом ее величества. Я не хочу попадать в эту ловушку, не хочу привыкать к тайному врагу. Ведь, возможно, потом его придется убивать. У меня обязательно дрогнет рука, и я подведу девочек. А они мне как сестры… даже не знала, что так бывает. Мы почти во всем совпадаем взглядами и привычками. А в тебе я уверена, ты очень хороший человек, только слишком умело напросился на комплимент.
«Мы три месяца упорно и кропотливо работали, выбирая тех бесприданниц, кто более всего подходит остальным по характеру», — мог бы сказать ей Годренс, но вслух произнес совершенно иное:
— Дора, я ведь тоже не просто так спрашиваю. Я так же, как и все, боюсь привыкнуть, влюбиться… ты очень красивая девушка. А я слишком хорошо помню, насколько это больно, когда тобой попользуются, как вещью, и выкинут за ненадобностью, найдя другую игрушку.
— Как будто я не испытала такого предательства, — горько фыркнула княжна, сдаваясь и прислоняясь к плечу мага так, чтобы он не мог увидеть ее слез. — Вы же все про нас разнюхали, значит, знаете и про моего сбежавшего жениха.
— Он был непроходимым дураком, Дора, — вздохнул Годренс, мягко погладив ее короткие волосы, которые до сих пор жили в его воспоминании
