—Леди Имейн, вы не могли бы привести отца Роша? — попросила Киврин.
— Что от него проку? — презрительно поджала губы Имейн, однако все-таки пошла.
— Вроде бы не сломана, — обнадежила Киврин Розамунду.
Девочка опустила руку, взвыла от боли и вздернула плечо под тем же странным углом. Кровь отхлынула от ее лица, над верхней губой выступила испарина.
«Значит, все-таки сломана», — решила Киврин и потянулась к руке. Отпрянув, Розамунда на глазах Киврин повалилась кулем со скамьи на пол. В этот раз она точно ударилась головой. Киврин услышала тяжелый удар о камень. Перебравшись через скамью, она опустилась рядом с девочкой на колени.
— Розамунда, ты меня слышишь? Розамунда!
Та не шевелилась. Падая, она откинула ушибленную руку в сторону, будто хватаясь за что-то, и когда Киврин дотронулась до локтя, вздрогнула. Киврин отчаянно оглянулась, ища Имейн, однако старухи на лестнице не было.
Розамунда распахнула глаза.
— Не уходи! — попросила она, видя, что Киврин поднимается на ноги.
— Я должна сходить за подмогой.
Девочка замотала головой.
— Отец Рош! — крикнула Киврин, понимая, что он не расслышит за тяжелой глухой дверью. Из сеней выбежала леди Эливис и кинулась к дочери.
—У нее синяя хворь?
«Нет».
—Она упала, — объяснила Киврин, прикасаясь к простертой по полу голой руке Розамунды. Рука пылала жаром. Розамунда, снова закрыв глаза, дышала ровно, размеренно, будто во сне.
Киврин закатала тяжелый рукав Розамундиного платья выше плеча и вывернула руку, чтобы посмотреть подмышку. Девочка дернулась от боли, но Киврин держала крепко.
Не такой большой, как у клирика, однако ярко-красный и уже твердый на ощупь.
«Нет, — подумала Киврин. — Нет». Розамунда застонала и попыталась вырвать руку. Киврин осторожно уложила ее обратно на пол, расстелив рукав на камнях.
—Что случилось? — спросила Агнес, спускаясь по лестнице. — Розамунда захворала?
«Я не могу этого допустить, — думала Киврин. — Мне нужна помощь. Все с ним контактировали, даже Агнес, а здесь их ничем не спасти. До изобретения антибиотиков еще целых шесть столетий».
— За твои грехи воздается нам, — изрекла Имейн.
Киврин подняла голову. Эливис смотрела на старуху рассеянно, будто не слышала.
— Твои и Гэвина, — продолжала Имейн.
— Гэвин, — произнесла Киврин вслух. Пусть покажет, где переброска, и она приведет помощь. Доктор Аренс придумает, что делать. И мистер Дануорти. Доктор Аренс даст ей антибиотики и вакцину. — Где Гэвин?
Эливис посмотрела на нее полным тоски и надежды взглядом. Гэвин наконец добился ее, поняла Киврин.
— Где он? Где Гэвин? — повторила она.
— Уехал, — ответила Эливис.
— Куда? Мне нужно с ним поговорить. Я должна привести помощь.
— Помощи ждать неоткуда, — возвестила Имейн, становясь на колени рядом с Розамундой и складывая ладони. — Это кара Господня.
— Куда уехал? — спросила Киврин, поднимаясь с пола.
— В Бат. За моим супругом.
Я решила все это записать. Мистер Гилкрист надеялся, что благодаря экспедициям кафедры медиевистики в прошлое нам удастся получить сведения об эпидемии чумы из первых рук. Кажется, его чаяния сбылись.
Первым заболел клирик, прибывший с епископским посланником. Приехал он уже больным или нет, я не знаю. Возможно, что да, и именно поэтому вся компания завернула в поместье, сделав крюк по дороге в Оксфорд — хотели избавиться от больного. В рождественское утро, когда они уезжали, ему уже явно нездоровилось, а значит, накануне вечером, когда с ним контактировала половина деревни, он был уже заразен.
Он инфицировал дочь лорда Гийома, которая заболела... двадцать шестого? Я потеряла счет времени. У обоих классические бубоны. Бубон клирика лопнул и сочится гноем. Розамундин твердый и растет, он уже почти размером с грецкий орех. Кожа вокруг него воспалена. Больные лежат в сильном жару,
