типографскими колонками, набранными целое поколение назад, погрузилась во тьму, вновь став историей. Пол отстранился от видоискателя и, оглядев стены читального зала, утомленно поморгал, затем взглянул на часы. Без четверти пять. Он выпрямил ногу и пошарил в кармане брюк, достаточно ли там мелочи на звонки, которые он собирался сделать с платного телефона в вестибюле библиотеки. Затем он осмотрелся по сторонам.
Пандора Гибсон-Гор когда-то сидела здесь, в этом самом зале, и читала те же строки, что и он сам. После этого она отправилась пешком на Чаринг- Кросс-роуд, чтобы купить карты и продумать маршрут поездки, предприняв тем самым отчаянную попытку запоздалого возмездия. Ей и в самом деле были нужны карты. В те дни еще не существовало автострад для сокращения расстояний. Дороги, соединявшие города Великобритании, были ухабистыми и узкими, а после заката погружались в кромешную тьму. Собственная страна в прошлом представлялась Ситону чужой, враждебной планетой — отапливаемой углем, освещенной газом, с безликим небом, монохромной, полной контрастов: убогие трущобы, с одной стороны, и роскошные дворцы — с другой. Те семьдесят лет, которые так разительно изменили облик Великобритании и всего мира в целом, составляли протяженность целой человеческой жизни, которую отняли у Питера Моргана. Ситон вдруг почувствовал, что его душит злоба. Он понял, что всецело разделяет праведный гнев Пандоры.
И точно так же, как она в свое время, Пол, едва выйдя из музея, почувствовал за собой слежку. Он пешком отправился к Ватерлоо и на деньги Малькольма Коуви купил билет до Абердифи. «Сааб» был в Уитстейбле. Значительно быстрее получалось добраться по железной дороге. В Эустоне надо было сесть на северный экспресс и в Бирмингеме сделать пересадку на поезд до Абериствита в Западном Уэльсе. Абердифи находится между Мэчинлетом и Бармутом. Неспешное путешествие с короткими стоянками вдоль живописного валлийского побережья. Если Ситон отправится туда завтра с утра пораньше, то к обеду уже будет на месте.
Кто-то упорно шел за ним по пятам Только купив билет и покинув здание вокзала, Ситон почувствовал, что слежки больше нет. По дороге домой он свернул с Ватерлоо-роуд на Лоуэр-Марш и там остановился. Магазины уже закрывались, на витрины опускали жалюзи. В глубине души ему безумно хотелось на деньги Коуви снять на ночь номер в «Новотеле», расположенном к югу от моста Ламбет. Место там было новое, безликое и слишком современное и гламурное для привидений. Однако шестое чувство подсказывало ему, что преследование на время прекратилось и можно смело отправляться домой. На сегодня игры закончились. Не будет ни звона церковных колоколов, ни расчлененных песен, извергаемых сломанным плеером. Его ждало настоящее дело. Коварные ловушки и происки врага начнутся не раньше, чем он переступит порог дома Фишера.
На Лоуэр-Марш опускались сумерки вместе с грохотом жалюзи, шуршанием мусора в сточных канавах и шелестом обрывков оберточной бумаги, цепляющейся за помятые фрукты, которые еще утром упали с лотков. Ситон подумал о Мейсоне. О том, как тот сейчас едет со своим семтексом, о его переживаниях из-за сестры, заставивших ввязаться в эту историю. Полу стало интересно, о чем в эту минуту думает Ник, и внутри у него вдруг нестерпимо защемило от жалости к новому другу и странного нехорошего предчувствия. То и дело налетали порывы ветра, гремели водосточные трубы. На улице стемнело. Ситон принюхался и в ноябрьском воздухе уловил едва различимый запах сигар.
27
Деревня Абердифи представляла собой ряды приземистых домишек с плоскими крышами в устье реки Дифи, прилепившихся к крутому уступу над водой. Пенхелиг же, со стороны которого появился Ситон, был всего-навсего кучкой строений, натыканных в южной части деревушки. Все здесь было типовым, устаревшим, словно место это окунули в сепию или наложили на него заклятие и оно так и осталось на веки вечные. Ситону пришло в голову, что все, вероятно, объясняется тем, что деревня находится в Сноудонии. После учреждения национального парка на этой территории запретили новое строительство, а также сносить еще не развалившиеся здания. Пол подумал, что это ему даже на руку, так как поможет раскопать старые секреты. Абердифи не зря кичилась своим прошлым. Она только им и жила, причем летом, в туристический сезон, вполне припеваючи. В стремлении воздвигнуть себе памятник деревушка эта переплюнула многие исторические места. Настоящее было загнано в резервацию. Его терпели там, где оно не требовало внешних изменений.
Питера Моргана крестили и вырастили в лоне англиканской церкви, вернее, англиканской епархии, которую во времена его детства только-только основали в Уэльсе. Он ходил в приходскую школу. Его рождение было занесено в метрические книги прихода Святого Луки. Ситон позвонил по таксофону из Британского музея местному викарию и договорился с ним о личной встрече, получив также разрешение осмотреть деревенскую церковь. Он солгал о причине такого интереса. Короткий звонок не располагал к обсуждению давнишней трагедии. Так что Ситон положился на свой изрядно заржавевший талант выдумывать подходящие предлоги.
Ситон шел к Пенхелигу по берегу под непрекращающимся дождем. Облака серым покрывалом накрыли вершины холмов слева от него. Справа осталась гавань Абердифи с рыбацкими лодками и яхтами, стоявшими на якоре. Под дождем все вокруг словно притихло. Даже такелажные канаты на мачтах суденышек, вытащенных на песок, безвольно поникли.
Сойдя с поезда, Ситон сразу же промок до нитки. Последний раз с ним такое случилось в Лондоне, когда он, терзаясь нехорошими предчувствиями, вышел из автобуса и оказался на мосту Ламбет. Именно тогда, правда чуть позже, он встретился в «Занзибаре» с Малькольмом Коуви. Теперь ему казалось,
