побывать и у других должников. Кажется, я стал входить во вкус. По самым скромным прикидкам, операция отъема кровно заработанных денег принесла еще и дополнительные барыши, где-то в совокупности на триста-четыреста золотых рилли.
— Ладно, молодцы. Я забираю деньги, а вы продолжайте следовать по маршруту.
— Шеф, у нас на сегодня больше никого нет, — растерянно сообщил Гвоздь. — Эти придурки были последними.
Придурки?!! Сейчас я тебе покажу «придурков». Пощечина, едва не оторвала Гвоздю голову.
— Я и без тебя знаю, что они последние. Валите, и чтобы три дня духу вашего здесь не было. Узнаю, что где-то засветились — лично в землю закопаю.
— Зачем нам надо прятаться, шеф?
Действительно, зачем? Если я скажу, что мне хочется убрать их из города на несколько дней, чтобы совсем запутать толстяка — это будет немного опрометчиво с моей стороны.
— Чтобы перед полицией лишний раз не светиться. Лейтенант Морс воду мутит.
— Все понятно, шеф, — затрясли головами бандиты. — На самое дно заляжем. Никто не найдет.
Неожиданно Гвоздь выпалил:
— Шеф, а с голосом у вас что?
Началось! Я знал, что рано или поздно до кого-то дойдет.
— Чем тебе голос мой не нравится? — взъярился я.
— Да нет, все в порядке, — стушевался бандит. — Только какой-то он странный, не похож на обычный.
— Зубы болят, — пояснил я. — Еще что хочешь узнать?
— Нет-нет, шеф, — если у кого-то и могли заболеть зубы на самом деле, так это у Гвоздя, поскольку его челюсти непрерывно клацали друг об друга, выбивая барабанную дробь.
— Тогда брысь отсюда, — приказал я, поворачиваясь к бандитам необъятным задом.
Это означало одно — разговор закончен.
Кэб отвез меня к новой набережной. Я выбрался, рассчитался и отправился к небольшому общественному парку, где немного посидел на скамейке возле пруда, в котором среди кувшинок плавали лебеди с изящно изогнутыми шеями. На спуске к берегу стояли двое — девочка лет пяти и ее мама. Они отламывали и бросали птицам куски от сдобной булки, и птицы с королевским достоинством скользили по водяной глади, чтобы принять подношение. Лица двоих, кормивших величественных лебедей, светились таким счастьем, что я на миг почувствовал, как завидую им белой завистью размером с пятиэтажный дом. Вот она, формула вечной жизни — дети. Жаль, что мой род пока не нашел продолжения. Когда мы с Лиринной поженимся, у нас будет куча детей. Нет, не куча — орава! Я буду приходить с работы, чтобы с радостью смотреть, как они гурьбой мчатся ко мне со всех ног. У меня всегда найдется доброе слово и скромный гостинец для каждого.
Я опустил взгляд долу и обнаружил, что уже несколько минут прибываю в естественном облике. Мама с дочкой были слишком увлечены лебедями, чтобы видеть мои метаморфозы, значит, можно спокойно возвращаться в офис.
Эльфийка порядком извелась, поэтому я сразу же сгреб ее в объятия. На мой взгляд, это лучший способ успокоить женщину, правда, в том случае, если она к вам хорошо относится.
Это подействовало: Лиринна обмякла и прижалась еще сильнее. Я слышал, как сильно бьется ее сердце.
— С тобой все в порядке? — не поднимая глаз, спросила она.
— Конечно, милая. Все прошло без сучка и задоринки. Кстати, мы даже разбогатели, — я показал на стопку денег.
— Выходит, с долгами покончено.
— С некоторыми точно.
— Тебе не было страшно?
— Было, но я вспоминал о тебе.
Как я люблю пахнущие весенним лугом длинные волосы, спускающиеся до плеч. Почему хочется целовать их без остановки?
— Как тебе баронесса фон Борменталь? Действительно, серая мышка, как говорил Гвенни, или… — лукаво усмехнулась Лиринна.
— Гораздо хуже. Она мертва.
— Убийство?!!
— Да. Подозревают ее мужа. Я повстречал Димсона, он мне все выложил по старому знакомству. Муж нашел любовную переписку баронессы и взялся за нож.
— Гэбрил, ты действительно в это веришь? — спросила Лиринна, делая записи в блокноте.
— У меня есть только слова Димсона. Полиция считает, что дело в шляпе. Сама понимаешь, для них важней всего раскрываемость. Что-то мне подсказывает — они вряд ли станут проверять другие версии.
