– Базара нет, – дежурно откликнулся Филипп.
Приходилось идти вперёд, полагаясь исключительно на собственную интуицию. Датчик аномалий вёл себя спокойно – как отличник на перемене: ничем не выдавал, что вообще существует на белом свете. Молчал – и всё тут. Ходили слухи, что у военных появилась новая модификация прибора: дескать, чувствительность его повысилась чуть ли не на порядок. Это объясняло и то, что в базе данных в последнее время появилось намного больше аномалий. Прямо палочка-выручалочка, а не датчик. Бродить с ним по Зоне было бы сплошным удовольствием: никаких тебе болтов и гаек, всё проверяется исключительно электроникой. Хотелось бы, чтобы эти слухи оказались правдой. Но я что-то слабо верил в науку: слишком многое в Зоне было ей не по зубам.
Внимание моё привлёк шелест в траве. Я вскинул руку и остановился. Следом за мной замерли остальные. «Молодцы, – мелькнула мысль, – слушаются».
Что-то со стрёкотом взмыло вверх, пролетело на уровне моих глаз и оказалось на другой стороне тропинки.
– Кузнечик, твою мать! – вполголоса выругался я. – Что ж ты, сволочь такая, как мамонт ломишься!
Некоторые привычные насекомые в Зоне солидно прибавили в размерах. Меня давно не удивляли, например, мухи величиной с колибри. Вот и этот кузнечик вполне мог постоять за себя, оказавшись один на один с тем самым земноводным из детской песенки. И ещё неизвестно, кто кого в итоге бы скушал.
Кстати, о насекомых. Как оно обычно бывает: нет худа без добра. Природный бич наших мест – клещ-кровопийца – с появлением Зоны внезапно исчез, как исчезли когда-то из кухонь городских квартир тараканы без всякого внятного объяснения.
Нет, за пределами Зоны клещей водилось в достатке, но вот внутри периметра я их давненько не видел. И не только я. А вот комары, к сожалению, никуда не исчезли. Много появилось всякого неизвестного дотоле гнуса. Постоянно кто-то мелькал перед глазами или жужжал у ушей. Но к этому постепенно привыкаешь и перестаёшь реагировать, благо гнус этот не кусачий и неприятностей практически не доставляет: носится по своим делам, гудит – ну и ладно, всем ведь жить надо, даже мелким букашкам.
Казалось, что мы брели в обычном лесу. Я знал, что это ощущение, стоившее жизни не одному сталкеру, обманчиво. В Зоне нос нужно всегда держать по ветру, а ушки на макушке. Любой диссонанс у опытного сталкера сразу вызывает настороженность.
Но пока всё шло достаточно спокойно, а значит – не к добру.
Нарушив мою инструкцию, Краснов внезапно ускорил шаг и поравнялся со мной. Я услышал его прерывистое дыхание. «Вроде тренированный мужчина, – заметил я про себя, – не должен так скоро выдыхаться».
– Ты так и не сказал, куда нас ведёшь, – произнёс он.
Момент для разборок был не самый удачный. «Какая муха его укусила?» – раздражённо подумал я и поинтересовался уже вслух, не сбиваясь с набранного темпа:
– У тебя появились какие-то сомнения?
– Нет, – признался Краснов.
– Тогда в чём дело? – удивлённо поднял брови я.
– Хочу понять, что ждёт нас впереди.
«Вроде я его авторитету урона не наносил, – думал я, не торопясь с ответом. – И не было промеж нас договорённости согласовывать каждый чих. Маршрут – дело моё и только».
– Впереди… – начал я и остановился.
Краснов по инерции двинулся дальше, но я схватил его за руку и заставил притормозить. Безопасник обернулся и хмуро посмотрел на меня. В его взгляде читался невысказанный вопрос.
– Впереди неприятности, – как можно более спокойным голосом сказал я.
Глава 13
Конечно, сама по себе Зона – сплошной змеиный клубок неприятностей. Если ты всё ещё топчешь её почву, то это значит, что тебя просто терпят, но это временное явление: рано или поздно на пути обязательно появится то, что испортит тебе жизнь. Законы подлости здесь работают безупречно. Если что-то могло пойти не так, оно обязательно проявлялось, причём в самое неподходящее время, когда ты этого совсем не ожидаешь.
– Приплыли, – сказал я.
Заросли борщевика даже за пределами Зоны – штука крайне неприятная. Здесь же он превратился в сущий кошмар. Сок этой растительной гадости можно сравнить с кислотой: разъедает всё, кроме костюмов с повышенной биологической защитой, и выделяется при любом повреждении стебля или листьев.
Перед нами раскинулась целая плантация мутировавшего борщевика. Высокие, вымахавшие метров до трёх-четырех растения мерно качались на ветру.
– Лучше бы это было минное поле, – сказал я. – Больше шансов пройти.
