Гришка тоже быстро влился в коллектив. Стажируется, учится у вьетнамца стрельбе из лёгкого арбалета. Ночью мальчишку на стену не выставишь, а днём бдит в усилении поста — глаз у парня орлиный.
Работа идёт по плану. Вчера закончили постройку своеобразной дачки возле реки. В традиционном тропическом стиле. Крыша — из длиннющих пальмовых листьев, вместо входных дверей — занавеска из сухо постукивающей бамбуковой нарезки, деревянный пол. Посреди помещения, на деревянных чурках, стоит насест, рядом большой стол, на котором вечером можно запалить масляные светильники, и три табуретки. Стена напротив входа как таковая отсутствует, лишь плетёное ограждение по пояс — там обрывистый бережок, не залезешь.
До старта оставалось минут сорок, и я пошёл к себе, рассчитывая в тишине написать чего-нибудь значимое в «секретики», как выяснилось, дневник действительно способствует упорядочению мыслей. Только присел, как дверь открылась и в помещение штаба вошла Сухинина. Маечка с узкими лямками, короткая светлая юбка. Призванный сломать волю пациента профессиональный белый халат она надевает только в своём логове.
— Что, командир гарнизона, опять нарушаем режим диеты? — ехидно спросила она, у двери облокотившись на стену.
— Не смешно. Ир, перестань, какие тут диеты! Уже адаптировался, хватит.
Женщина медленно подошла к столу, встала сбоку, а потом с самым беззаботным видом уселась прямо на бумаги, выложив перед моими глазами чертовски соблазнительное бедро, лишь частично обтянутое тонкой тканью юбки. Я едва успел подхватить падающий на пол гоблинский амулет.
По-моему, у меня нос побелел.
— Питаешься чёрт-те как…
— Ирина Филипповна… Вы это… Вообще-то, у меня тут важные бумаги лежат, — пробормотал я сухим голосом.
Длительное воздержание далеко не самым лучшим образом сказывается на молодом организме. А в Диксоне они все такие: молодые и бодрые, задохликов в коллективе нет. Постоянный физический труд, свежий воздух, здоровое питание… Игорь Войтенко не дремлет, у него с этим вопросом всё нормально, так и трётся около вьетнамок. Его молодой да ранний сподручный Лёха старается не отставать, подклеивая маленькую Ксуань. Винни философски улыбается и рассказывает о любимой жёнушке, ожидающей героя в Береговом Бриндизи. С радистом картина сложней, наш Юрец помолвлен с некой красоткой из Манауса, девицей из богатой семьи, далеко не последней в ранге тамошнего бомонда. Мне кажется, что вьетнамки подтачивают его упрямство уже из принципа. И, что видно невооружённым глазом, это самое упрямство Молодцова готово лопнуть вместе с хлопком штанов.
Как я? Хреново.
Держусь за имидж отрешённого от суеты начальника, за якобы ужасную загруженность, занимаюсь аутотренингом, короче.
Левая рука машинально скользнула по столу поближе к мягкому и тёплому.
Падла, держи себя в руках, Квачин!
— И за руками не следишь, — тихо продолжила проклятая искусительница.
— Мою регулярно! — быстро оправдался я.
Кажется, что в Диксоне её глаза набрали ещё больше синевы, до предельной морской насыщенности. А конопушек почти не видно, чудесным образом испарились! Кудесница Май что-то ей регулярно втирает в кожу — подслушал. Случайно. Вьетнамки вообще боятся загара и считают, что чем белее кожа у женщины, тем она красивей.
Сухинина чуть развернулась, край юбки задрался повыше, дыхание спёрло вообще на хрен.
— Не люблю, когда у мужчин грязь под ногтями.
Я машинально выставил кисти рук перед собой и глупо впялился в эти самые ногти, украшенные траурной полосой.
— Дык, оно само собой. Работа…
— Ой! Рабо-ота у нас, смотрите! Всё с вами понятно, молодой человек. Дарик, приходи вечерком в санчасть! — неожиданно предложила соблазнительница с красным крестом. — Я тебе… маникюр сделаю.
И хищно облизнулась.
— Вечером? — выхрипел я. — В рейд уходим. Важный. Очень.
— Но ты же вернёшься? — выдохнула Ирка, наклоняясь к моему обалдевшему лицу. — Ты же после встречи с вихлястыми макаками не забудешь, где находится мой кабинет?
Рука моя таки дотянулась.
— Не торопись, медвежонок… — прошептала Ирина.
Она медленно отстранилась и зачем-то мягко поводила указательным пальцем по моему подбородку, словно массируя маленькую ямочку. После чего вновь посмотрела в глаза, но уже по-другому, оценивающе.
— И не надейся увильнуть, hombre!
Мне показалось, что сейчас я смогу раздеть её глазами.
Сухинина вскочила, игриво оправляя юбку, и подмигнула мне уже от двери.
А я всё кивал одуревшей башкой, подхватывая взметнувшиеся бумаги.
