Второй противник, держась за голову, наконец принял вертикальное положение. Он еще держался за край длинной широкой полки, тянущейся от кронштейна почти у самой двери к углу помещения, но уже представлял реальную опасность. Крепыш пока ворочался лежа. Я не собирался ждать, когда он придет в себя окончательно. Почти без паузы, после кругового замаха, призванного помешать приблизиться второму, если тот рискнет, я воткнул рукоять мангровой дубинки в живот широкомордого, отчего жертва забулькала, словно попав в непроходимое сибирское болото где-нибудь под Томском. Этот скоро не встанет, проткнул я его крепко. Еще неизвестно, встанет ли вообще, даже с медпомощью.
И тут же яростно повернулся ко второму.
– Скажи, крестьянин, что написать на твоем надгробье, прежде чем я распорю это жирное брюхо? – Противник стоял напротив. Это был высокий мужчина с резко очерченными, злыми чертами лица и копной некогда иссиня-черных, а теперь прилично поседевших волос. Молодец, держится вполне бодрячком, широко расставив длинные ноги в бежевых парусиновых штанах.
– Отчего это жирное, гад? – обиделся я не на шутку. На крестьянина не обиделся, тут он абсолютно прав, мы ить родом из деревни под Нижним Новгородом. А высшее образование так и не получил, какие тут могут быть обиды.
Все веселее и веселее, обормот вытащил почти такой же нож-боуи, что я оставил пацану в заводи. На левую руку он успел намотать большой кусок тяжелой ткани с бахромой по краю, похожей на скатерть. А вот это уже плохо, гладиатор, да и только! Теперь моей дубинкой его не возьмешь.
Длинный, приняв удобную стойку, он легко клевал влево-вправо кистью с тяжелым тесаком, словно хороший повар с мусатом во время горячей поры дорогого корпоративного ужина, когда капризным клиентам все нужно выдать вовремя и прямо с ножа. Нападать нельзя. Если решительный, пусть и малоопытный человек с таким ножом решит вас зарезать, то он почти всегда это сделает – пара быстрых шагов и выпад. Левой же гладиатор успеет блокировать любой мой первый удар, хоть ногой, хоть дубиной. И стойка у него правильная, подвижная, прыгучая, с маневром.
Нельзя рисковать. Даже если отскочу с легким ранением, вся операция будет поставлена под угрозу срыва. Будь сам по себе – рискнул бы. Но я отвечаю за пацанов, они где-то здесь.
Сделав обманное движение, я перехватил дубинку в левую руку и метнул в него тяжелую черную палку с вращением, а не как копьем, никуда толком не целясь. Тот умело закрылся локтем обмотанной руки, потеряв меня на миг, которого мне хватило, чтобы успеть выхватить пистолет.
Дистанция была плевой, «люгер» выстрелил всего один раз, удовлетворенно выдохнув струйку дыма. Пуля вошла точно в лоб, заставив его безвольно согнуть колени и сползти по стене на грязный дощатый пол.
Жаркая была битва, жаль, недолгая. Всего полторы минуты.
Главный мафиозо наверняка услышал роковой выстрел, не мог не услышать. Музыка тут же стихла, но я, подняв с пола трофейный тесак и палку, уже был возле стенки, собранной из бамбуковых стволов и отделяющей его персональный кабинет от остального пространства таверны, и сразу решительно потянул дверь на себя.
– Здрасьте! – зашел, вежливо поздоровался с силуэтом, встающим из-за небольшого стола, и тут же, хорошо закрутив, швырнул по цели любимую дубину. – Меня зовут Гоблин, и это захват.
Стол действительно был маленьким. Узкий, тесный. Не начальственный какой-то.
В остальном же кабинет главного официального гангстера Бизерты выглядел шикарно. Обставлен в викторианском стиле: массивная темная мебель, головы животных и поблекшие картины с изображениями кораблей на стенах, полки с книгами и приятный слабый запах парафина, исходивший от двух ламп. Над рабочим местом имелось прорубленное пониже единственное небольшое окошко. Из него открывался вид на рядок фруктовых деревьев, оплетенных лианами, так что хозяин мог, не вставая с кресла, видеть и эту растительную красоту, и спрятавшееся в ветвях птичье гнездо. На широкой полке стоял удивительный агрегат красного дерева, были такие раньше, «радиолы» назывались. Помню такой аппарат у деда, «Ригонда» или «Рогнеда», забыл уже. Дед ловил на нем подрывные передачи вражеских радиостанций и прослушивал толстые черные пластинки.
Именно эта радиола была сделана некогда знаменитой фирмой «Телефункен».
Хорошо он устроился.
Я поддел кончиком ножа человеческое ухо, на загляденье ровно и аккуратно отрезанное, поднес к глазам, поморщился и стряхнул на столешницу.
– А теперь, Зенон, докладывай по порядку.
И опять сел на стол.
– Не вой ты так! Мне уши закладывает, а тебе? Коротко и быстро: где вы собирались держать их до получения выкупа?
Примечательный экземпляр. На вид страшноватенький, местные его наверняка боятся, как огня. Ишь, как зыркает, волчара! Даже сейчас не может себя унять. Хорошо откормленный, аккуратно стриженый мужик с короткими белесыми волосами на массивной голове, нос широкий, ломаный, как у боксера, весь к крови. Кровь размеренно капала на легкие бриджи с изображенными на них морскими рыбами и лодками.
– Повторим урок? – предложил я, поднимая тесак, словно собираясь еще разок рубануть им вдоль черепа, но уже с другой стороны. – Я все запомнил правильно? Итак, в группе захвата было семеро… Пленников, если ты не врешь, никто не бил, не мучил. Пару раз покормили. О’кей, сейчас начну повторять все услышанное, но мне это уже надоедает, смотри, опять разозлюсь.
