Железнодорожный переезд обозначал собой один из последних рубежей на пути к тому, что когда-то было столицей самой большой страны на Земле.
Этот переезд с двумя шлагбаумами и другими средствами автоматической блокировки стал ловушкой для многих тысяч людей – ничтожного количества по сравнению с числом тех, кто погиб в самой столице, в муравейниках из железобетона и кирпича, но тоже немалого.
Никто уже не узнает, что именно здесь произошло и каким образом к ним пришла смерть. Так же как никто не расскажет, что произошло в городе. И в других городах, которые стояли теперь такими же молчаливыми памятниками – на этом континенте и на других.
То ли это была огненная вспышка в небе, то ли невидимый импульс, который вывел из строя диспетчерскую систему и электронику в поездах, то ли вовсе тектоническое движение земной коры подбросило вагоны над землей и заставило сойти с рельсов.
Как бы то ни было, когда это случилось, мимо переезда проходили сразу два состава: один на запад, в Москву, другой на юго-восток, к Нижнему Новгороду.
Локомотив первого электропоезда – скоростного пассажирского – с обтекаемыми, как у пули, очертаниями, почти не смятый, ржавел теперь в поле, метрах в пятидесяти от линии. Он пропахал землю носом и застыл, утащив за собой перевернувшиеся по дороге вагоны. Некоторые из них были смяты как гармошка, другие почти целы. Там, где краска обгорела, ржавчина успела проесть железо почти насквозь. Логотип российских железных дорог был на них еще различим, хоть и с трудом.
Идущему в противоположную сторону товарному составу повезло еще меньше. Неведомая сила смела его с колеи и направила прямо на застывшие перед переездом автомобили. И он, пробив ограждение и смахнув, словно муху, будку регулировщика, стал тараном, проделавшим в потоке машин широкую брешь. Теперь земля там была покрыта обломками искореженного металла, в которых трудно хоть что-то опознать. Цистерны, платформы, крытые вагоны развернуло длинной змеей. Их сцепки так и не порвались, несмотря на страшный рывок. Некоторые из них раздавило в щепки, и теперь обезображенные остовы вагонов щерились острыми краями металла. Кое-где края лопнувших цистерн были оплавлены. Но все, что могло сгореть – уже давно сгорело, и теперь только почерневшая земля напоминала о катастрофе… одной из миллионов больших и малых, случившихся в тот день летом 2013 года.
Машины на автотрассе – те, которые находились далеко и не пострадали от страшного удара, – стояли, как череда призраков. Когда-то разноцветные, теперь они были однотонными: выцветшие и покрытые двадцатилетней корой из грязи. Но если присмотреться к этой веренице, можно было разглядеть, чем они были раньше.
Первой в ряду стояла ржавая «Нива», обычная, русская, без приставки «Шевроле-». Когда-то она была болотно-зеленого цвета, почти что камуфляжного. Возможно, не первой молодости, когда это случилось. Но годы запустения превратили ее в утиль, сравняв в этом состоянии и с более новыми, и с более дорогими автомобилями.
Машина была заперта, внутри пусто. В салоне – все просто и по-спартански функционально. Электронного навигатора не было, зато имелась карта- миллиметровка, на которую были нанесены дороги всех соседних регионов, даже те, которых не знал ни один навигатор. В багажнике – небольшой генератор, газовая плита и уже собранный рюкзак, начиненный всем, что нужно для двухнедельного похода. На заднем сиденье – гладкоствольное ружье в чехле, которое за двадцать лет так никто и не забрал. И еще много ценных вещей никому не приглянулись – вроде швейцарского ножа, сухого горючего, рыболовных снастей, мощного фонаря. Все это могло бы очень помочь кому-то. Но человеческая нога тут, похоже, не ступала уже давно.
Знал ли он, этот безымянный владелец? Вряд ли. Скорее просто накатило на него странное предчувствие, и человек взял внезапный отпуск на работе, ощутив острую потребность прогуляться по Брянским лесам. И лишь немного не успел.
Все двери были заперты изнутри, но лобовое стекло разбито. Возможно, это произошло сравнительно недавно, потому что за двадцать лет от внутренней отделки салона, даже такой дешевой, ничего бы не осталось из-за непогоды. На крыльях и на крыше виднелись странные отметины, будто металл царапали чем-то острым.
Следом за этой машиной примостилась ее противоположность – крохотная французская малолитражка. Когда-то она была нежно-сиреневого цвета. Теперь – просто серая с фиолетовыми крапинками. Она тоже была пуста и закрыта. Внутри набралось по щиколотку дождевой воды, и все сгнило. В воде плавал давно утративший свой глянец журнал. Лица моделей на страницах превратились в уродливые маски, похожие на лицо с картины Мунка «Крик». У рычага переключения передач застыл подключенный к зарядке телефон с треснувшим сенсорным экраном. Над приборной доской – собачка на присоске. Уже давно не розовая, а грязно-бурая, и головой не кивает – засорилась. Пудреница и помада вывалились из порванной сумочки и утонули в луже на полу.
И тоже разбитое стекло, и тоже странные царапины по всему корпусу, из-за которых прежнюю владелицу, вероятно, хватил бы удар.
Стоял тут и грязно-синий «универсал», осевший на ободах сдувшихся колес. Большой семейный автомобиль, честный трудяга производства Германии.
Тюки с одеждой, велосипед на крыше, на задних сиденьях огромные сумки, от которых остались только обрывки. Кругом пустые выцветшие упаковки от чипсов, банки из-под газировки и другая тара, которую кто-то опустошил, разорвав упаковки в клочья.
Один из узлов выглядел так, будто его ударили саблей. Из лопнувшего нутра вывалились в грязь какие-то рейтузы, детская книжка с картинками, DVD- диск с музыкой для дискотек.
Рядом с «универсалом» дверь в дверь стоял «седан» представительского класса – тоже немецкий, гибридный, из тех, что предназначены для хороших
