Гостилюба, кровинка родная. Мать ее в зыбке качала, Качала и песни пела. Росла она, возрастала, Вошла в девичий возраст. Могла хозяйничать в доме, А мать ее не пускала, Ни по воду, ни к скотине. Девушки мать хвалилась У моря пред рыбаками, Что растит красоту-девицу Ясного солнца пригожей, Вдвое месяца краше… Удивительно, как нежно звучал низкий голос Бояна, рисуя красоту девы. И настоящее чудо творил он с каждым слушающим. Стоя на песке перед лодьей у моря, каждый ощущал себя где-то в другом месте – светлом, теплом, чистом, как цветущий луг ранним летним утром. Никто уже не видел той тощей девчонки в черно-красной плахте, что сидела у ног покойного в лодье – перед каждым сияла иная дева, прекрасная, как солнце, в лучах золотых прядей, с глазами небесной синевы…
Шли рыбаки по морю, Громко спевали песни Про красоту-девицу, Что вдвое месяца краше, Яснее светлого солнца. Услышал рыбацкие песни Могучий Морской Владыка. Услышал и стал печален, Нахмурил чело свое грозно. Вскипели тут пенные волны От гнева Морского Владыки. Три дня бушевало море, Гнало высокие волны, Губило лодьи морские, Билось о белые скалы. Собралися мудрые старцы, Держали совет и сказали: Гневен Морской Владыка, Желает и требует жертву. Положено Князю Морскому
