– Однако мы письмо получили! – резко ответил молодой василевс Стефан. – Петр хотя бы предупредил, так что наше родство с ним не совсем уж бессмысленно. Он не выступит на стороне скифов, это уже кое-что!
– Велико ли войско скифов? – обратился Феофан к старшему василевсу.
– Петр пишет, не меньше двадцати тысяч! – Роман хлопнул себя свитком по колену. – Если платить как в прошлый раз, то это… Патрикий, подскажи?
– Когда это был архонт Эльг с двумя тысячами кораблей, выкуп обошелся Льву и Александру в четыреста тысяч литр серебра, – Феофан усмехнулся той несуразной задаче, кою Господь поставил перед ромеями. – Сто тридцать три кентинария золота[17]. К тому еще шелка, сосуды и прочее.
– Господь Всемогущий! – возопил логофет геникона. – Кто-то думает, номисмы сами заводятся, как мыши? Матфей прав: если бы мы заключили договор вовремя, то содержать послов и купцов, чтобы скифы оставались у себя дома, обошлось бы куда дешевле, чем платить им, когда они уже здесь, чтобы убрались восвояси!
– Но у Ингера людей меньше. Значит, войско Эльгова сына – или кто он там ему? – нам обойдется кентинариев в тридцать-сорок золота, – высчитал Роман. – Да, дорогой мой Евгений, я знаю: таких денег в казне нет. И за ближайшие дни – а скифы будут здесь в ближайшие дни, – нам столько взять негде. Если Господь не сотворит нам чуда… Что скажешь? – Роман глянул на своего сына-патриарха.
– За три дня не выйдет, – дерзко ответил Феофилакт. – Так быстро только мясо тухнет.
Роман отвел от него взгляд: иного он не ожидал, да и сам вопрос был лишь средством дать выход досаде. Он сделал младшего сына патриархом, чтобы не иметь врага на месте высшего духовного владыки. Уж слишком много крови прежний патриарх Николай Мистик попортил василевсу Льву, и Роман, добившись власти, хорошо понимал: церкви надо укоротить руки. Но пришлось заранее смириться с тем, что и помощи он оттуда не дождется.
А теперь Роман не знал, что делать: проклятые скифы вылезли из своих степей как раз тогда, когда морские вой-ска с друнгарием Константином Гонгилой ушли оборонять берега Эгейского моря от сарацин, а сухопутные с доместиком схол Востока Иоанном Куркуасом – на восток, где из Сирии наступали другие сарацины. В Константинополе не было никого из крупных полководцев, и из военных сил в его распоряжении оставалась только дворцовая и городская стража да тагма схол.
– Остается закрыться в городе, послав к Иоанну Куркуасу приказ вернуть к столице хотя бы часть войск, – предложил Селевкий. – И положиться на волю Божью.
– Скифы будут здесь куда раньше, чем Иоанн, – качнул головой василевс. – Болгары не знают, чего русы ждут и почему остановились в устье Дуная, но едва ли их остановка продлится долго. Надо рассчитывать, что они отстанут от этого гонца лишь на несколько дней. Сейчас, пока мы здесь беседуем, они, возможно, уже разоряют окрестности Мидии. Я не шучу и не пугаю вас, досточтимый мой совет.
– Если мы закроемся в городе, мы сохраним город, но что будет с предместьями? – подал голос эпарх Валериан. – Если, как в прошлый раз, они разорят страну вдоль всего Босфора, выжгут ту сторону Кераса…
– Но можно выслать людей им навстречу, – предложил логофет дрома. – Почтенный патрикий Феофан, – он вновь бросил ядовитый взгляд на протовестиария, – уже столько раз выручал нашу державу в переговорах с варварами… Может быть, у него найдется для них даже и кентинариев тридцать-сорок золота.
Все взгляды, не исключая и темных глаз василевса под набрякшими морщинистыми веками, обратились к Феофану.
– Надо было раньше! – качнул головой хранитель царских сокровищ. – Если бы можно было встретить скифов у болгар, в Месемврии, и там предложить дары и переговоры… Золото – нет, но я найду в казне сколько-то красивых одеяний, серебряных чаш и кубков, чтобы задобрить хотя бы самых влиятельных вождей. С этим я мог бы поехать и потянуть время, пока подойдут войска. Этим летом положение в восточных фемах не такое тяжелое, патрикий Иоанн мог бы помочь нам в обороне столицы. Но если скифы отстают от письма всего на несколько дней, то даже пусть мы снарядим посольство со всей возможной быстротой, то встретимся с ними уже в Босфоре. Там будет поздно предлагать переговоры.
– Итак, из военных сил у нас имеется тагма схол, – Роман воззрился на доместика схол, Зенона, – Вигла и Нумеры[18] . Это все, чем мы располагаем.
– Двадцать тысяч скифов… – внешне бесстрастно повторил доместик схол: крепкий мужчина лет сорока, с широким лицом, где под низким лбом и густыми мохнатыми бровями почти сразу начиналась дремучая борода, рассеченная, будто чаша горным хребтом, крупным, неоднократно переломанным носом. Темные настороженные глаза смотрели из этой чащи, будто звери из двух глубоких нор.
Его отряд насчитывал около семисот человек. Отлично выученные, хорошо вооруженные, защищенные панцирями люди, сидящие на таких же лошадях, составляли грозную силу, но численный перевес варваров был уж слишком велик, чтобы надеяться на победу в прямом столкновении. И даже если василевс прикажет воинам Виглы и Нумеров поддержать всадников схол, перевес все равно останется на стороне скифов.
– Это неразумно, – Зенон покачал головой. – Василевс, Бог избрал тебя для того, чтобы вести избранный Им ромейский народ к торжеству и власти над народами, и, если ты прикажешь, мы умрем за Христа и за тебя. Но последнему погонщику обозных мулов известно: сражение следует устраивать, лишь имея все преимущества на своей стороне.
